Юрий Нестеренко - Крылья

Меня зовут Эйольта Лаарен-Штрайе. Это имя похоже на аристократическое, но я не дворянка. Мой родной отец, Тнай Лаарен, был третьим сыном зажиточного крестьянина. Крестьянская жизнь, однако, с детства не казалась ему привлекательной, к тому же он знал, что его отец не пожелает дробить хозяйство и доля, выделенная третьему сыну, окажется совсем крохотной. Поэтому, едва ему исполнилось четырнадцать лет, он сбежал из дома.

Пару месяцев спустя он добрался до побережья и нанялся юнгой на купеческое судно, уходившее в северные моря. Первый рейс был удачен; несмотря на то что команде пришлось сражаться с непогодой и дикарями северных джунглей, судно возвратилось в порт с грузом диковинных плодов кура и самородного серебра. Конечно, обогатило это купца, а не матросов. Купец тут же снарядил вторую экспедицию, и ей тоже поначалу сопутствовал успех, но на обратном пути корабль был взят на абордаж илсудрумским капером. После жаркого боя илсудрумцы одержали победу. Отцу повезло; обычно илсудрумцы с пиратских и каперских судов, если не надеются получить выкуп, попросту сажают пленников в шлюпки с захваченного корабля и бросают посреди океана. Однако в тот раз команда капера понесла серьезные потери и нуждалась в пополнении, так что побежденным было предложено присоединиться к победителям.

Так мой отец сделался юнгой на каперском судне «Черная жемчужина». Три года судьба хранила его в штормах и морских битвах; он сражался вместе со всеми и получал свою долю добычи. Но вот, зайдя в очередной порт, капитан «Жемчужины» узнал, что между Илсудрумом и Ранайей подписано очередное — кажется, уже четырнадцатое — соглашение о вечном мире, по которому обе стороны обязались отозвать патенты у своих каперов и совместно бороться против морского разбоя. Капитан объявил об этом команде и добавил, что не намерен подчиняться приказу и сейчас же выходит в море, однако те из команды, кому не хватает духу вести жизнь вольного пирата, могут забрать свою долю и сойти на берег.

Большинство остались на борту, в том числе и отец. В самом деле, жизнь пиратов отличается от жизни каперов разве что формально.

«Жемчужина» вновь взяла курс на Северное полушарие и еще несколько лет хозяйничала в его диких водах, грабя и топя уже все суда без разбора — ранайские, илсудрумские, гантруские и прочие, не страшась нападать и на прибрежные поселения. В конце концов два военных фрегата илсудрумского императорского флота выследили и настигли пиратов. В результате отчаянного сражения «Жемчужина» была охвачена пламенем и пошла ко дну; уцелевших пиратов выловили из воды и в кандалах привезли на остров Кнурро, бывший в те годы илсудрумской колонией. Будь «Жемчужина» ранайским кораблем, пленников наверняка ждала бы петля, но к соотечественникам — хотя таковыми были не все, но победители не взяли на себя труд разбираться — илсудрумцы отнеслись снисходительней и продали их в рабство на плантации (в метрополии рабство уже двести лет как отменено, но в колониях по-прежнему процветает). Прошло долгих пять лет, прежде чем рабам удалось взбунтоваться, перебить охрану и захватить стоявший в порту корабль; надо ли говорить, что мой отец вновь был среди бунтовщиков? Снова он плавал на пиратском судне, повидав немало диковинных земель и побывав во многих битвах, снова по мере того, как копились в трюмах сокровища, росла и его доля.

Но судьба пирата переменчива; корабль попал в жестокий шторм и разбился о скалы. Лишь моему отцу и двоим его товарищам удалось выбраться на берег.

Это был берег необитаемого острова, где они прожили четыре года, терпя крайнюю нужду, ибо остров был мал и бесплоден. Один из пиратов там и умер. Но оставшимся двоим на пятый год повезло — мимо острова прошло судно, направлявшееся в Ранайу, которое подобрало потерпевших крушение.

Вот так, почти шестнадцать лет спустя, отец вернулся на родину, вернулся без гроша в кармане, хотя в лучшие дни своей пиратской карьеры имел столько серебра, что мог бы запросто купить всю родную деревню. Теперь, однако, он притащился в нее нищим — чтобы узнать, что отец его при смерти, а оба брата умерли еще раньше, так что он остался единственным наследником. Удивительное дело, но мирная сельская жизнь оказалась для него более губительной, чем головокружительные морские приключения… Впрочем, после боевых ран и лишений деревенский покой уже не представлялся отцу столь несносным, как раньше.