Ирина Шевченко - Сказки врут!

— Хочешь убедить меня отложить обряд? А пока я дождусь подходящего для подготовки нового вместилища времени, ты еще что-нибудь придумаешь?

— Ах да! — Андрей в несколько быстрых затяжек добил сигарету. — Самое главное. Не нужно будет ждать. Ни тебе, ни этим… хм, господам и дамам, которым ты уже обещал новые тела взамен их потасканной плоти. Выбираешь понравившееся и… — Колдун театрально щелкнул пальцами. — И все!

Я не видела так, как они, но знала, что он сделал. Понимала, почему застыл старик в кресле, глядя одновременно и на него, и будто в него. Почему Акопян подавился невысказанной грубостью. Они растерялись, опешили, решили, что он взломал сам себя вот так просто, щелчком пальцев, тогда как Андрей лишь открыл им то, что сделал еще несколько дней назад и что прятал каким-то образом все это время не только от Ван Дейка, но и от Натали, и от Антона, и вообще от всех, кто мог бы заметить и догадаться…

— Как тебе это удалось? — нарушил затяжную паузу голландец.

— Получишь эти знания вместе с другими моими способностями, — пообещал Сокол.

— Слишком дорогой подарок. Зачем тебе это?

— Я просто хочу, чтобы все закончилось.

С минуту они смотрели друг на друга, и этого времени хватило мне, чтобы вспомнить, что нужно что-то делать, как-то вмешаться. Подтянула к лицу связанные онемевшие руки, поддела ногтем заклеивавший рот скотч и с силой рванула, стиснув зубы, чтобы не вскрикнуть от обжигающей боли. Только всхлипнула, но в полной тишине даже этот звук не остался незамеченным.

— Неужели это ради нее, Сокол? — подал голос Акопян и несильно пнул меня остроносой туфлей. — Так понравилась ведьмочка, что ты благородно решил пожертвовать собой, чтобы вернуть ей возлюбленного? Она того стоит?

Андрей не удостоил его ни ответом, ни даже взглядом. Заговорил Ван Дейк:

— Ни одна женщина такого не стоит, Алекс. Это другое, совсем другое… Искупление, да, Сокол? Все закончится и никто, кроме тебя, больше не пострадает? А говорил, что не любишь совмещенных решений. Ты же знал, что я все равно не оставил бы тебя в живых?

— Хватит разговоров, Хендрик. Я жду ответа.

— Я согласен, — не стал больше торговаться Ван Дейк.

Сердце оборвалось…

Все поздно, все зря…

— Наверное, попросишь отпустить этих двоих?

— Обязательно.

— А если я откажусь?

— Я убью его. — Андрей спокойно, словно речь шла о чем-то обыденном, кивнул на Серого. — А потом себя. А тебя ждут долгие годы ожидания. Которых Вацлав, к слову, не переживет, судя по его физическому состоянию, а без медиума будет нелегко снова все организовать.

— Нашел бы другого, — не пожелал остаться в долгу голландец. — Но… С паном Крушницким мы уже сработались, так что я уступлю твоей последней просьбе. Алекс, убери их отсюда…

— Отпусти, — поправил Сокол. — И… Еще одно…

Он шагнул ко мне, присел рядом на корточки. Ласковым, но таким мимолетным движением, что, наверное, никто, кроме меня, и не заметил, погладил волосы и прижал теплую ладонь к моему лбу. С его прикосновением из тела уходила боль… но сердце болело еще сильнее…

Я уже понимала, что ничего не изменить. Даже если есть шанс все отменить, разогнать спящих, перебить зомби и уйти отсюда живыми и невредимыми, он на это не согласится… Но я не могла его отпустить! Потянулась связанными руками, схватилась за ворот его рубашки, резко подтянулась: лицо к лицу, глаза в глаза…

— Не бросай меня, слышишь? — шепотом, глотая слезы. — Не бросай… Пожалуйста… Ты… Я тебя…

Его губы будто невзначай коснулись моей щеки, и он тут же отстранился и поднялся на ноги, оставив меня сидеть на полу.

— Держите себя в руках, Анастасия Валерьевна. — Развернулся к Акопяну. — Алекс, займись тем, чем и положено лакею: проводи гостей до двери.

— Решил порисоваться напоследок, Сокол? — неприязненно скривился уязвленный его тоном некромант.

— Не имею такой привычки. В отличие от некоторых. Трупы на туристических автобусах подвозил? Не смог обойтись без свиты? — На меня, захлебывающуюся беззвучными рыданиями, Андрей уже не смотрел, обратился к голландцу: — Отошли эту шавку, Хендрик, мне еще есть, что сказать вам с паном Вацлавом без свидетелей.

Что мне оставалось? Кричать? Плакать? Рваться из грязных рук схвативших меня зомби? Он давно уже все решил, еще в тот день, когда потерял брата и назначил себя виновным за его смерть. Одним из. И Ван Дейк в чем-то прав — это искупление, к которому он шел все эти годы… А я лишь помеха на пути. И между нами он тоже все решил, тогда, у меня в квартире, сидя на кухне и куря сигарету за сигаретой…