Ольга Голотвина - Два талисмана

— Молодец, парень. Будет тебе награда: и дело сделал толково, и вернулся вовремя. Завтра утром «Вредина» поднимает паруса.

И контрабандист добавил задумчиво, больше для себя:

— Больше ни дня не стану ждать этих крыс с их сухопутными затеями.

По пути к «Жареной куропатке» было рассказано и выслушано многое. Ларш объяснил, как очутился на пустыре: разгадал все-таки рисунок на восковой дощечке, связал в уме обведенную на воске туфельку с бабочкой — и туфлю, что видел в цирке на «пьяной сестре Прешдага». Милеста подробно поведала свою печальную историю. И даже Авита кратко повторила для Спрута рассказ о своем плене в дядюшкином имении.

В гостинице их явление произвело фурор: постоялица вернулась в компании молодого Спрута, чернокожей хумсарки и юнца в красивом, но измазанном и разорванном камзоле.

Примчалась хозяйка, ахнула и хотела было задать резонные вопросы. Но Авита сообразила, как унять ее любопытство:

— Госпожа Лаинга, это высокородный Ларш Ночная Волна из Клана Спрута. Я собираюсь купить у него рабыню, — кивнула она в сторону Милесты. — Моя служанка уже вернулась?

Лаинга, успокоенная разумным объяснением, закивала:

— Вернулась, госпожа! Сидит на кухне с моими слугами…

Хозяйка гостиницы не договорила: «…и напропалую рассказывает им о невероятных событиях, что стряслись в Наррабанских Хоромах». И так было ясно, что Барабулька не помалкивала.

— Скажи ей, пусть бежит к булочнику и купит булочек с маком. А сама распорядись приготовить отвар шиповника. Мы хоть и с пира, но не прочь перекусить.

— Прикажу, — кивнула Лаинга. Спохватилась, вспомнила: — Приходила госпожа Прешрина, домовладелица…

— Да, знаю ее.

— Принесла пакет с бумагами, который нашла в корзине с одеждой покойной госпожи Афнары. Наследнице, стало быть, доставила.

— Погляжу, — кивнула Авита и в сопровождении гостей направилась к своей комнате.

Чуткий слух девушки уловил фразу, которую одна служанка шепнула другой:

— Ух ты… ушла с Вепрем, вернулась со Спрутом…

Авита приосанилась: она явно становилась все более значительной персоной в гостинице «Жареная куропатка»…

В комнате Ларш начал было вновь выспрашивать Милесту о ее приключениях во всех подробностях. Но Авита, в своей комнате осмелевшая, взяла актрису за плечи, развернула лицом к свету от окна, заглянула в глаза.

— Девчонка измучена, едва на ногах стоит! Еще хлопнется в обморок… Ложись-ка, милая, на мою постель, покрывалом укройся. Вряд ли уснешь, но хоть полежишь, отдохнешь…

Милеста, наскоро пробормотав слова благодарности, юркнула на кровать, натянула до подбородка тонкое покрывало.

— Я не думаю, что Милеста в чем-то виновата, — сказала Авита таким тоном, словно актрисы не было в комнате. — Когда господин увидел ее в цирке, то принял за пьяную. Видно, еще действовало сонное зелье. Будь она преступницей, не стала бы принимать это снадобье как раз тогда, когда нужна ясная голова. Просто убежала бы и спряталась — хоть у циркачей, хоть еще где. Но пить снотворное, когда тебя все ищут… глупо, еще как глупо!

И, развернув лежавший на столе пакет, принялась читать верхнее из писем.

Ларш хотел возразить: мол, «сестра Прешдага» могла притвориться спящей. Но вспомнил похрапывание девушки, неясное бормотание… Нет уж! Либо Милеста — величайшая из актрис, а он, Ларш, — слепой дурень, либо она действительно спала тяжелым, нездоровым сном.

— Но о том, что Хранитель ждет Милесту, знали только она сама, Эртала… и ты, Авита, — задумчиво сказал Спрут.

— Еще знал тот слуга, что передал письмо, — тихонько уточнил Мирвик, пристроившийся в углу.

— Секретарь, — поправил Ларш, который знал всю историю с письмом от дяди. И тут же молодой Спрут принялся продумывать ситуацию, при которой секретарь подослал к Хранителю свою сообщницу, нанял хозяина цирка и подсыпал Милесте сонное зелье…

Ох, бред!..

— Эртала? — задумчиво сказал Ларш. — Но Эртала совсем не похожа на Милесту. Хранитель бы их не перепутал. Одни волосы чего стоят!

— Хранитель видел «коварную разлучницу» только на сцене, — усмехнулся Мирвик. — А волосы… припомните-ка, барышни, как вы в кладовой парики примеряли. В сундуке был один светлый — точь-в-точь как волосы Милесты. А фигура… я сам слышал, как Милеста говорила, что у них с Эрталой фигуры одинаковые, хоть платьями меняйся!

— Да, я так говорила, — грустно отозвалась с кровати Милеста. — Но я не верю, что Эртала… Она была так добра ко мне… А про письмо она могла кому-нибудь рассказать!