Виктор Обухов - От тёмного пламени

Поднялся на корточки. Потом сел. — Упал я очень удачно, даже не ушибся. Поглядел вверх — и испугался: край камня нависал над ямой… метрах в семи-восьми над моей головой…

…Какое счастье, что я не сделал тогда ничего неверного. Ни одного лишнего движения. Я просто поднялся на ноги. Сразу. И тут же — опять нагнулся: на дне что-то мерцало и, казалось, это мерцание само притягивает глаз. Протянув руку, я нашарил на земле два маленьких предмета и, подняв, рассмотрел. Это было легко сделать, несмотря на ночь: они светились. Не очень ярко, но достаточно, чтобы определить, — что же я нашел. — На ладони моей была небольшая монетка, светившаяся тусклым желтым светом, — и бусинка. Величиной с абрикосовую косточку; да и формы такой же. Бусина мерцала темно-голубым — я бы так назвал его — светом, а внутри нее плавал, словно зернышко, сине-черный сгусток; к центру чернота сгущалась. Зернышко это колебалось, словно бы пульсируя. А скорее это было даже не зернышко, а колыхающийся лепесток темного пламени… Занятные штучки…

Я чуть было не выронил их, заслышав вдали жуткий вопль. Мне вспомнилась та дурацкая кошка; и, хотя я вряд ли ее очень боялся, все ж не хотелось, чтоб она опять перепугала меня своим неожиданным появлением, — как тогда у скамейки. Я оглянулся, ища ее, — и вспомнил, что нахожусь в яме.

Надо было выбираться. Впрочем, это оказалось легко, потому что, оглядываясь, я увидел, что справа от меня по стенке ямы взбегает та самая светлая дорожка, которая привела меня сюда. Вверху она загибалась за край ямы и, верно, продолжалась по земле, внизу — начиналась от самого дна и шла по стенке зигзагом, словно поломанная. — Не было причин не доверять этой дорожке. Я подошел к ней.

Поломанной она казалась потому, что в стенке были вырублены ступеньки. — Ибо то, по чему я сейчас поднимался, более всего походило именно на ступеньки, вырубленные чьей-то рукой…

Опять донесся вой, и теперь показалось — совсем близко. Когда я поднял глаза, мне привиделась вверху голова, свесившаяся в яму. Не ручаюсь, что это и вправду была человеческая голова, но очень похоже: круглой формы, темное. Потом она исчезла, послышался шорох, и — опять показалось — по краю ямы пробежала какая-то тень, на мгновение сверкнув темным отливом. В следующее мгновение ее уже не было. Я вылез из ямы, отряхнул колени, распрямился — и обомлел: в трех-четырех шагах сидела проклятая кошка, и опять готовилась к прыжку… На этот раз не было сомнения: кошка упорно выслеживала именно м е н я… но зачем?

Впрочем, думать об этом было некогда. Я лихорадочно соображал, что делать… Но тут кошка повела себя странно. Забыв обо мне, она настороженно глядела куда-то за мое правое плечо… Мне показалось, что в ее желтых ненавидящих глазах мелькнул страх… Еще мгновение, и она, издав все тот же леденящий вопль, развернулась ко мне задом… но еще раз обернула морду и промяукала, — скорей, проклокотала, — что-то ужасное…

— Мне вот кажется, — перебил сам себя Сергей Сергеевич, — что она тогда проговорила какую-то фразу. На этом омерзительном языке… на котором со мной по телефону говорят. Но тогда, — или мне показалось? — я вроде разобрал в ее клокотании слова:

— Я ВЕРНУСЬ…

Проклокотав это, кошка бросилась наутек, тяжелыми, крупными скачками. Припадая при этом на переднюю левую лапу. Как можно было делать такие прыжки довольно тщедушному (пусть и выглядела она покрупнее обычных) зверю, да еще с больной лапой — не понимаю. Даже сейчас, когда мне известно больше, чем тогда. — Зашумели кусты; опять раздался вопль, — но теперь в нем сквозь ненависть улавливалась нотка страха. Треск становился все глуше, глуше, пока, наконец, совсем не затих.

— Ну, история!.. — Я вытер рукавом холодный пот с лица, сел у ямы и задумался. — Что за ночь такая?..

Ничего я не придумал. Мысли мои опять вернулись к кошке. — Что ей от меня надо? — Ведь я, во-первых, сильней, во-вторых, ничего ей не сделал. — Впрочем, лапу подшиб… Но она еще до этого была враждебна ко мне. Чем я ей не угодил?..

«А ведь если бы прыгнула, зараза, — точно бы в яму сбила. Выбрала же удачный момент, ничего не скажешь… Да, но чего она испугалась потом?..»

«Кошка насторожилась, глядя за мое правое плечо…» — Я вспомнил, где стоял тогда и, вернувшись на это место, обернул голову и поглядел. — Там ничего нельзя было увидеть, кроме камня, нависающего над ямой и закрывающего собой обзор.

«О-о-о… — ожгла еще одна догадка, — да ведь яма-то куда глубже, чем должна быть!..» — И верно: камень был велик, но не шел ни в какое сравнение со своей… с этой ямой.