Виктор Обухов - От тёмного пламени

— Сергей Сергеевич, — сказал я, вставая. — Поздно уже…

— Как? Вы хотите уходить? Но я же вам еще не рассказал ничего…

— Вы и не собираетесь.

— Постойте, не сердитесь. Думаете, так легко это все взять да и рассказать?

— Ну так не рассказывайте.

— Как вы не понимаете! Может быть, мне тяжело одному!.. Может быть, я хочу у вас…

Опять раздался звонок. На этот раз — в дверь.

— Пойдемте вместе, — почему-то испуганным голосом попросил Сергей Сергеевич. Я удивленно посмотрел на него.

За дверью оказался могучий рыжий мужчина с мандолиной в руках.

— Привет, — сказал он, уверенным шагом входя в прихожую. — Карасева тут нету?

— Нет, — ответил Сергей Сергеевич. — Здесь Карасев не живет. В этом подъезде…

— Я сам знаю, что он здесь не живет, — прервал его мужчина. — Я посмотрел с улицы, — свет в окне есть, и подумал, — может, Карасев здесь. Ну нету так нету. — И он, развернувшись, таким же уверенным шагом вышел вон.

— Однако… — только и сказал я, — после того, как мы вернулись в кресла и несколько минут ошалело молчали, глядя друг на друга. — Этак он все квартиры, где свет горит, обходит, что ли?..

— А я думаю, что это он специально ко мне, — непонятно сказал Сергей Сергеевич.

— Вы что, знаете его?

— Нет, конечно. Но мне кажется, что это чары… Это по моему следу… — полуневнятно забормотал Сергей Сергеевич, съеживаясь в кресле (мое удивление мало-помалу начало переходить в боязнь за психическое здоровье собеседника). — Вы думаете, я сошел с ума? — неожиданно спросил он.

— Кгм… — смутился я, не зная, что сказать.

— Может быть, правильно думаете. Я и сам иногда так думаю. Ничего странного вы в мужике не заметили?

— Да нет. Разве что причина визита.

— Надо было его перекрестить… — опять забормотал Сергей Сергеевич. — Эх, я некрещеный… непременно надо креститься… в это же воскресенье…

— Вы так и не объяснили, — перебил я его бормотание, — почему вам кажется, что мужик приходил за вами.

— Да я не уверен. Может быть, это и случайно. Но вот только — в последний год слишком много случайностей. Чересчур много… Четыре раза ко мне заходили, ошибаясь квартирой. Причем один раз — около пяти утра. — Пусть будет случайность, если вы настаиваете (я ни на чем не настаивал). — Мерещится порой неизвестно что. Особенно к ночи, как лягу. Иногда всю ночь не сплю. — Кстати, когда дома еще кто есть, ничего не мерещится. Я стараюсь один не ночевать. А вот еще, если поверите: звонит телефон, беру трубку… и что вы думаете? — Называют мое имя, но с таким безобразным акцентом, как будто специально коверкают… а затем — следует речь на незнакомом, отвратительном языке. — Вы знаете, я умею по звуку угадывать языки (да, он меня удивлял этим умением), — кроме уж самых экзотических. — Так вот, этот я угадать не могу. Но можете мне поверить — совершенно жуткий язык. Если это вообще язык… Что вы на это скажете?

Я молчал. — Что я, в самом деле, должен был сказать? — Сумасшедшим, конечно, разрешается слушать невозможные языки, но я все-таки не хотел считать Сергея Сергеевича настолько сумасшедшим. — Однако меня тревожила убежденность, даже горячность, с какой Сергей Сергеевич отстаивал свое право на безумие.

— Я понимаю, вы мне не очень верите. И это естественно. Это надо испытать самому… — то есть, конечно, ни в коем случае. Прошу прощения. — Однако я вспомнил: у меня осталось еще одно вещественное доказательство. И я вам сейчас его покажу.

— «Осталось» от чего? — спросил я, когда Сергей Сергеевич вернулся из спальни.

— Не «от чего», а «почему». — Потому, что их было больше. — Что вы на это скажете?

На ладони у него лежал клочок бумаги, на котором черными чернилами было написано:

Я ВЕРНУСЬ

Ничего сверхъестественного. — Почерк четкий, чуть ли не каллиграфический, единственная особенность — буквы наклонены немного влево. Пожалуй, цвет чернил не совсем обычный: слишком черный, — темно-черный, монотонно-черный, — не знаю, как определить. И без той рыжины, которую дают засохшие чернила. Я перевернул клочок и увидел, что и с обратной стороны тоже четко проступают буквы. — Чернила проели бумагу.

— Что за чернила?

— Это не чернила, — с мрачной торжественностью сказал Сергей Сергеевич. — Я просил сделать анализ.

— И что же оказалось?

— Оказалось, что такого состава наука, грубо говоря, в глаза не видела. — Вернули листок и тоже спросили у меня, что это.

— Что же это, неземное послание, что ли? С иных планет?