Дмитрий Емец - Череп со стрелой (СИ)

Это нереально! Если бы он с ними слился, по­том не смог бы отыграть назад! Вот смотри! Сейчас они отдельно, а сейчас вместе! Как их разделишь? — Афанасий схватил кока—колу Гули и выплеснул ее себе в кофе.

— Надеюсь, ты не собираешься это пить? А то мало ли какие вкусы у вас, у принцев, — с беспокой­ством уточнила Гуля. — Ну, в общем, Желтоносый создал такой уникум и пользовался им, как и всеми остальными уникумами, кстати, тоже... Некоторые он, правда, раздаривал. Он просто как я. Я тоже все раздариваю. Хочешь, я подарю тебе что—нибудь?

— Новый телефон и маленькую девочку, похо­жую на тебя, — сказал Афанасий.

Он знал, что если попросит у Гули телефон, так сказать, всухомятку, без второго пункта, то она обидится. Теперь же Гуля пришла в восторг и при­нялась бросать в Афанасия всевозможными про­дуктами.

— После исчезновения Желтоносого череп по­менял кучу хозяев, но все они погибли. Владеть им может не каждый. Потом он на время исчез и те­перь снова оказался у кого—то из шныров.

— У кого?

— Белдо не знает. Точнее, подозревает сразу не­скольких шныров, которых он недавно видел. Об этом они и говорили с Гаем... Ну все, идем! Я хочу пригласить тебя в кино.

Из—за пробок они не стали ловить такси и по­ехали на метро. Разумеется, наличием проездного Гуля себя не обременяла и смело пошла прямо на турникет.

Спорим, что он меня и так пропустит? — весе­ло шепнула она Афанасию.

Через мгновение Афанасий услышал, как турникет хлопнул и испуганная Гуля, сама себе не веря,

отскочила назад.

— ТЫ же со мной поспорил? Да? — задыхаясь, спросила она и вновь метнулась. Гуля как сумасшедшая раз за разом бросалась на штурм. Афанасий по­спешно приложил свой проездной, чтобы она на­конец могла пройти. Проскочив перед носом у полицейского, смотрящего на них с большой оза­даченностью, они взбежали на эскалатор.

— Нет, ты видел? У меня не получилось! Первый раз такое! — выдохнула Гуля.

— Ничего не выйдет. Он мертв, — тихо сказал Афанасий.

— Кто?

— Тот, кто давал тебе дар, умер. Ты свободна! — Афанасий предпочел не произносить слово «эль».

Он был убежден, что гуля закатит истерику, по­тому что она ужасно гордилась своим даром. Но женщины — существа малопредсказуемые. Они могут скулить и заморачиваться из—за какой—нибудь ерунды, вроде пятнышка на юбке или прожженной скатерти, но глобальные удары судьбы держат от­лично.

— И что теперь будет? — спросила Гуля испуганно.

И тут Афанасий применил магию. Да—да, магию.

Потому что слова «Я тебя люблю! Все будет отлич­но!» обладают явно выраженным магическим эф­фектом.

На этом хотелось бы и завершить главу, но, к со— жалению, уже через несколько дней, в следующую их встречу, Афанасий обнаружил, что дар к Гуле вернулся. Она опять выигрывала все споры. На во­прос же, почему так происходит, отвечала сумбурно и отводила глаза. Афанасий понял, что произошло. Она прикоснулась лбом к оплавленному слитку и вселила в себя нового эля.

Афанасий даже сумел ощутить этого эля, став­шего теперь их общим. Совсем маленький, не ра­зобравшийся еще в этом мире, но уже очень злой. Крошечная, еще не гибкая и даже глупая точка не­нависти, проявляющая себя пока только сильным раздражением. Новый эль будет расти, причем расти быстрее прежнего эля, потому что внутри у Гули уже есть пустота, прогрызенная его предше­ственником. И как всякая пустота, она требует за­полнения.

Афанасия охватила глухая тоска. Он вспомнил затаенную насмешку в глазах Дионисия Тигранови­ча, с которой тот смотрел на него, когда им сшива­ли руки. Старичок все знал наперед и не боялся, что Афанасий убьет эля. Ну убьет и убьет, в болоте элей много, а Белдо не был гуманистом. Иначе не сковал бы Гулю и Афанасия неразрывной цепью.

Они зашли в книжный магазин. Афанасий по­глядывал на довольную Гулю, которая, поспорив с продавцом, что знает «Одиссею›› Гомера, шпарила ее наизусть, и думал, что причины вселения элей не в природе элей, а в самом человеке, охваченном страстью. Кто захочет, имея дар и ощутив его воз­можности, жить потом обычной жизнью?

Потом они гуляли. Гуля смеялась, плакала от смеха и не от смеха, лезла на парапет набережной, спо­ря, что не упадет, а с ней вместе поневоле смеялся, плакал и лез на парапет и сам Афанасий. Потом они успокоились, забились в беседку, и Гуля задала са­мый женский вопрос на свете:

— Ты меня любишь?

— Ага. По романтическому варианту, — хмуро подтвердил Афанасий.