Роберт Шекли - СОМА-БЛЮЗ

Когда Хоб вошел, раздались аплодисменты. Хоб кивал, шагая через зал к маленькому возвышению впереди. Он кивал дружески, хотя и чуточку снисходительно — ибо он уже решил, что будет не каким-нибудь суровым, надменным божеством, а милостивым и дружественным богом, который готов сделать все для своего народа. Селим шагал рядом, чуть позади, у правого локтя, как и положено главному служителю культа.

Селим запел какой-то гимн, и прочие люди в тюрбанах подхватили напев. Это был низкий, монотонный антифон, прерывавшийся речитативом, во время которого начинал говорить сам Хоб, голосом звонким и величественным, подобным гулу бронзового гонга, произнося слова нового, неведомого языка, которым он обучит их позднее, когда возродится.

По одну сторону возвышения стоял длинный и низкий мраморный алтарь, застеленный белоснежным руном. Поверх руна лежал длинный нож с черным клинком, которому и предстояло совершить заклание. Висящий над алтарем прожектор заливал его белым сиянием. Хоб знал, что его место — на алтаре. Он подошел к нему — и все затаили дыхание. Разглядывая алтарь, Хоб увидел, что мрамор покрыт искусной резьбой и выглядит очень древним. Резьба изображала две фигуры по сторонам чего-то вроде древа жизни. Фигуры были выполнены рельефно, выступали из камня, в то время как древо, напротив, было вырезано бороздками. Хоб не сразу понял, почему это так. Потом сообразил, что канавки эти должны служить кровостоком, что по ним стечет его кровь, когда его принесут в жертву. Он с радостью увидел, что внизу стоит подобающий сосуд из оникса. Ни одна капля его драгоценной крови не пропадет втуне.

Теперь к нему присоединились юные прислужники в элегантных темно-алых плащах с капюшонами, с кадилами, в которых курились благовония. Ладан и мирра — именно то, что нужно! Нет, в синагоге, куда раньше захаживал Хоб, было совсем не так! Ароматный дым клубами восходил к потолку.

В зале было темно — не совсем темно, а скорее сумрачно. Когда глаза Хоба привыкли к полумраку, он узрел за спинами поющих прислужников целое стадо фантастических животных: львы с телом зебры, носороги со змеями вместо ног… Как же называются эти твари? Химеры! Химеры — это символические существа, и современная наука утверждает, что их не бывает и быть не может. Много она понимает, эта наука! Вот же они!

Его всеведение сообщило ему, что в течение многих веков на земле жили самые разные твари: не одни только люди и животные, но и химеры, и, конечно, духи и боги. Хобу было приятно сознавать, что его добровольное согласие на эту жертву поможет вновь вызвать к жизни древних богов.

А сцена продолжала меняться. Это было чудесно, хотя и слегка сбивало с толку. Пейзажи, которые могли бы принадлежать кисти Дали, сменялись зданиями, которые мог бы построить Гауди. По правую руку от себя Хоб увидел открытый гроб. Гроб был пуст. Хоб сперва удивился, потом понял, что этот гроб — для него. Туда они положат его тело после того, как принесут в жертву. Его тело — но не его самого: ведь он умереть не может. Расставшись с прежним телом, он просто тотчас же создаст себе новое.

Еще раз оглядев зал, Хоб увидел новое зрелище, которое поначалу озадачило его, так что он даже подумал, не галлюцинации ли это. Но, конечно, это не могли быть галлюцинации. По залу шло что-то плоское. Ходячая камбала! А за ней шел теленок о двух головах, одна из которых жалобно мычала, призывая матку, а другая тупо глазела на пухлого гермафродита, который вел теленка на веревке.

Короче, это были всякие чудеса, кои можно увидеть только на берегах Ганга. И это не могло не радовать.

Потом к нему подошел человек в золотом головном уборе искусной работы.

— Готов ли ты? — спросил он. Это был Селим.

— Всегда готов! — беспечно ответил Хоб. Он понимал, что ему следует относиться к делу серьезнее, но это было не так-то просто — очень уж хорошо ему было, очень уж забавным казалось все вокруг. Хоб только надеялся, что не испортит им всю церемонию своей заратустрианской легкостью.

Люди принялись мягко подталкивать его к алтарю. Наконец-то! Пришел его час! Когда Хоб оказался у самого алтаря, ему надавили на плечи. Вот глупцы! Им всего-то и было нужно — сказать, чтобы он преклонил колени. Он так и сделал и опустил голову туда, куда ему указали. Теперь все готово. Хоб понял, как они собираются все устроить. Ему надо будет только поднять голову, и кто-то перережет ему горло этим длинным, острым, извилистым ножом. «Как тушеное мясо!» — подумал Хоб, и с трудом удержался, чтобы не захихикать.