Мартин Гринберг - Дорога Короля

— Вы — другое дело. Тут лес рядом. А потому и вы совсем другие.

Я пожала плечами:

— Я лично себя «другой» не чувствую. А что, действительно ли твой король был когда-то простым смертным и правил одним из западных королевств?

— Он никогда не был смертным, — сказала Лиз. — Да, он правил королевством смертных в течение ста лет и даже больше, но под конец все же покинул своих подданных, понимая, как это безжалостно по отношению к ним. Ведь этими людьми правил король, который не мог ни состариться, ни умереть.

— Но по отношению к нему это тоже было безжалостно, — заметила матушка Адель. — Ведь он видел, как один за другим дряхлеют и умирают близкие ему люди. — Лиз изумленно посмотрела на нее, и она прибавила: — Не удивляйся: я ничуть не умнее, чем мне следует быть. Просто я прочитала одну книгу. Захотелось узнать, правдивы ли все эти истории о нем. И в этой книге говорилось, что тот король дал обет навсегда уйти под сень Большого леса и никогда — во всяком случае, на нашем веку — не покидать его.

— Да, это правда, — с горечью подтвердила Лиз. — И этот лес не покинет также никто из тех, что ушли туда с Ним вместе, и никто из тех, что родились уже потом. Большой лес — это куда более широкий мир, чем вы можете себе представить. И ваш собственный мир — это всего лишь самый краешек того широкого мира. И все же там самая настоящая тюрьма! А мне всегда так хотелось вдохнуть воздух вашего мира, мира людей, ощутить на лице прикосновение солнечных лучей, а под ногами — обыкновенную землю!.. Но данная им клятва — клятва, которую он принес задолго до того, как я родилась на свет! — запрещала любому из нас даже думать об этом.

— Но ты, конечно же, думала, — вздохнула матушка Адель. — Молодежь повсюду одинакова!

— Примерно такие слова я и от него слышала. — Лиз была настолько разгневана и напряжена, что говорила еле слышно. — Именно так он и говорил!

— Но он ведь отпустил тебя?

— А как он мог меня остановить? Но он прекрасно знал, что произойдет потом, что стены сомкнутся навсегда, стоит мне приоткрыть их, и никакого возврата уже не будет.

— А ты хотела бы вернуться?

— Тогда не хотела, — сказала Лиз. — А теперь… — Ее пальцы запутались в волосах Франчи, и она осторожно высвободила волнистые пряди. — Этот мир не годится для таких, как я. Здесь меня ненавидят, или боятся, или и то, и другое. Здесь во мне видят вещь, которую нужно либо использовать, либо сжечь. Даже вы, пустившие меня в свой дом и осмелившиеся меня полюбить, отлично знаете, что можете поплатиться за это. И видимо, поплатитесь, хотя вы и очень смелые женщины. И, поплатившись, станете меня ненавидеть.

— Возможно, — сказала матушка Адель. — А возможно и нет. И я совсем не уверена, что ты пробудешь в нашем мире достаточно долго, чтобы с нами что-то такое случилось.

— Я ни за что не вернусь в Монсальва! — отчеканила Лиз.

— Возможно, у тебя просто не будет выбора, — пожала плечами матушка Адель. — Если только ты не сумеешь придумать способ отделаться от милорда Жискара. Мы могли бы, конечно, на некоторое время задержать его в монастыре, но у него целый отряд вооруженных всадников. А у нас нет ни лошадей, ни оружия.

Лиз опустила голову.

— Я знаю, — сказала она. — Ох, это-то я знаю!

— Слишком много ты знаешь! — не выдержала я, вдруг страшно разозлившись; меня уже просто тошнило от этих бесконечных разговоров. — Почему бы тебе не перестать всего лишь знать и не начать что-то делать? За воротами два десятка воинов, которыми командует негодяй, пожелавший в качестве домашнего животного ведьму завести! Вот и решай: либо сразу ему сдавайся, пока он еще никого из местных жителей не прикончил, либо быстро ищи способ отделаться от него. Он сказал, что ты можешь призвать на землю даже луну с небес. Так призови на его голову громы и молнии!

— Я не могу убивать! — воскликнула Лиз так испуганно, что я поняла: это правда. — Не могу!

— Ты и раньше так говорила, — сказала я. — Значит, все твои знания, все твои чары только на то и годятся, чтобы руки вверх поднять и сдаться? А потом благодарить Господа за то, что ты не желаешь воспользоваться тем, что Он дал тебе?

— Если это действительно Он мне дал, — прошептала Лиз. — А не тот, другой.

— Чистейшей воды ересь! — заявила матушка Адель, но таким тоном, словно ей, в общем-то, было безразлично, ересь это или нет. — Лучше б ты и впрямь подумала как следует, девочка. Ты в таком положении оказалась, потому что все добрую христианку изображала. Ну так он и возьмет тебя, не сомневайся. И еще нас заставит дорого заплатить за то, что приютили тебя.