Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата

Рыцарь, сидевший рядом с монахом, поддержал его:

— Брат Матиас высказался как пастырь, а я скажу как воин: наше положение безнадёжно. Вступить в сражение — означает без всякой пользы погубить нашу армию. У нас нет конницы, мало пушек и огнеприпасов, люди плохо обучены и не выстоят против кнехтов Трухзеса.

Среди крестьян прошёл одобрительный ропот.

И тут до Мюнцера, оцепеневшего от такой реакции ближайших соратников, вдруг дошло, что ещё минута-другая, и его скрутят и передадут парламентёрам на суд и расправу Трухзеса.

Проповедник смертельно побледнел, вскочил, сорвал с головы шапочку, швырнул её об пол и завопил:

— Изменники! Иуды! Негодяи! Вы решили предать меня и наше дело, чтобы спасти свои жалкие, никчёмные жизни! Не бывать этому! Стража! Стража! Стража!!!

В комнату ввалились напуганные истошным криком Мюнцера крестьяне, охранявшие дом:

— Брат Томас, что стряслось?

— Измена!!! Измена в самом сердце армии, люди, которым я доверял как братьям, предали меня! Вот этот монах и этот рыцарь! Взять их! Обезглавить! Немедля!

Стражники схватили опешивших монаха и рыцаря, заломили им руки за спину и выволокли из комнаты. Через несколько ударов сердца с улицы раздался отчаянный вопль и хряск топора. Потом ещё один, и всё было кончено. Окаменевшие от ужаса командиры с трепетом смотрели на своего вождя.

Мюнцер повернулся к парламентёрам. Сейчас он выглядел как настоящий безумец — дикий взгляд, искажённое лицо, синюшная бледность.

— А вы — вон! — крикнул он, — ваша миссия исполнена, более вам делать здесь нечего! Господь защитит десницей своей правых и поразит виновных! Убирайтесь!

Рыцарь фон Штюлинген, лязгая доспехами, первым вышел из комнаты с высоко поднятой головой и презрительной усмешкой на губах, за ним, шелестя рясой, семенил Экк, последним покинул комнату герольд.

Проповедник оглядел оставшихся.

— Не устрашайтесь ничего, слабодушные маловеры! Господь с нами, это говорю вам я, его пророк Томас Мюнцер. Вы всегда верили мне, и я вёл вас от победы к победе, почему же вы сейчас ослабли духом? Измена искоренена, и теперь здесь остались только верные. Не бойтесь! Я поведу вас на битву и буду ловить пули рукавами вот этой мантии, вражеская армия падёт и расточится, подобно туману пред светом солнца, и на смену мраку воссияет радуга, которая изображена на нашем знамени!

В этот момент дом содрогнулся, зазвенели стёкла, одно окно распахнулось — пушки Трухзеса открыли огонь.

— Что это, братья? — удивлённо спросил Мюнцер, постепенно выходя из состояния ораторского экстаза.

— Известно что, пушки… — пробурчал один из крестьян.

— Чьи пушки?

— Да уж не наши. Обвели нас вокруг пальца, вот что я скажу, брат Томас. Пока поп да рыцарь нам зубы заговаривали, Трухзес к битве готовился. Посекут теперь наших, как траву…

— Догнать парламентёров! Схватить! Казнить! — взвыл Мюнцер.

— Поздно, брат Томас, их, должно быть, лошади ждали, не догоним мы их, да и стоит ли? У нас теперь забота другая…

— Да! Верно! — вскочил Мюнцер, — скорее, на холм Хаусберг, в вагенбург! За мной, братья!

Он выбежал из комнаты, крестьяне, толкаясь, устремились за ним. Миг — и в комнате остался один Вольфгер, о котором никто и не вспомнил. Он вздохнул, подошёл к столу и несколько секунд рассматривал карту монастырских земель, стараясь её запомнить, потом махнул рукой, пробормотал: «А, ему она уже не понадобится!», забрал карту и поспешно вышел из комнаты.

Во дворе было пусто, только у калитки Вольфгера ждал заметно нервничающий Карл.

— Ну, как господин барон, получилось? — спросил он.

— О разговоре с Мюнцером потом, Карл! Слышишь пушки Трухзеса? Сражение началось. Город обложен войсками Швабского союза, скоро крестьян разобьют, и в городе начнётся резня. Надо бежать, пока не поздно. Забираем наших и уходим. Может, ещё успеем просочиться через кольцо окружения. Если нет, придётся пробиваться. Скорее!

Оказалось, что спутники Вольфгера тоже услышали пушечную пальбу и сделали правильные выводы. Они давно собрали вещи и ждали Карла и Вольфгера, держа лошадей в поводу.

— Скорее, в сёдла! — крикнул барон, не въезжая во двор, — каждая минута на счёту! Рысью! Отец Иона, держись!

Маленький отряд вихрем пролетел по пустой улице и вскоре покинул Франкенхаузен.

Дорога, огибая рощицу, делала поворот, и Карл сделал знак остановится. Он спрыгнул с лошади и осторожно заглянул за поворот.

— Дальше ехать нельзя! — напряжённо сказал он, — впереди кнехты.