Сим Никин - В рекруты

— Никак скачет кто-то? — прищурился Лексей, будто бы, напрягая глаза, он обостряет слух.

Остальные только собрались было расположиться на отдых, но возглас разведчика заставил всех замереть и прислушаться. Судя по звуку, с той стороны, куда они двигались, приближался одинокий всадник.

— Лошадь, — сообщил разведчик. Он уже поднялся по склону и выглядывал из за засохшего куста неизвестного растения.

— Что, лошадь? — не понял Денис.

— Одна лошадь, без всадника, — пояснил разведчик и, осмотревшись по сторонам, выбрался из оврага.

За ним последовали остальные.

Лошадь действительно оказалась без всадника, но упряжь и седло присутствовали. Приблизившись к людям, замедлила бег, а, подойдя вплотную, и вовсе остановилась, фыркая и тяжело вздымая взмыленные бока, изрядно окрапленые темно-коричневыми пятнами, отчетливо видными на рыжей шерсти. Шея лошадки, как и седло, тоже забрызгана кровью.

— Татарская, — определил Петр, тот что второй, взяв животное под уздцы и ласково поглаживая по шее. — Казачки повеселились, не иначе.

— А может, все еще веселятся? — предположил Георгий. — Давайте-ка поспешать. Сдается мне, за тем взгорком мы можем увидеть что-нибудь интересное.

— Главное, чтобы не смертельное, — ответил попаданец, проверил наличие патрона в казеннике, передвинул подсумок на живот и обратился к Нюрке: — Нюрберг, ты здесь остаешься за старшего. Отвечаешь за Василису, господина офицера и, кхм, остальное имущество. Пошли, ребята.

Последние слова произнес, видя что его спутники так же проверили свои ружья и настроены весьма решительно.

Расстояние до взгорка — чуть более тысячи шагов — преодолели быстрым шагом минут за десять. Еще на полпути отчетливо различили звуки боя — ржание лошадей, крики, звон стали. До сих пор взгорок приглушал звуки, потому никто ничего и не слышал от балки, у которой остались девушки и больной офицер.

Взбегая на самый верх, пригнулись, дабы не обнаружить себя раньше времени, а к редкому кустарнику и вовсе подползли по-пластунски.

Их взору предстало настоящее сражение. Не менее двух сотен всадников сошлись, как принято говорить, в отчаянной рубке. По изрядному количеству трупов, валяющихся на выкрашенной в алый цвет пожухлой траве, и не меньшему количеству оседланных лошадей, бродивших вокруг без седоков, было понятно, что схватка длится уже довольно долго.

На первый взгляд трупов крымчаков гораздо больше, но и живых их как бы не больше казаков. И рубятся степняки отчаянно.

Но и казаки не уступают. Пожалуй, даже и превосходят противников в мастерстве владения отточенным клинком, успевая рубиться и направо и налево от себя, отбивая вражеские удары и вышибая из седел наседающих крымчаков. Но и сами порой пропускают коварные удары татарской сабли. И смешивается тогда пролитая на землю русская и татарская кровь. И отбегают в сторону оставшиеся без седоков лошади.

Уже понятно, что пересиливают вражин казаки, и все чаще пустеют седла татарских лошадок.

— Эх, и не помочь же никак, — сокрушенно проговорил Петр, который первый. — Разе ж стрельнешь в такую-то мешанину?

Краем глаза попаданец заметил пыльное облако, приближающееся справа, от виднеющейся вдали рощицы. Присмотревшись, понял, что в направлении схватки несется новый отряд численностью не менее полусотни сабель.

— Это еще кто? — от возбуждения он даже привстал на колено, высунувшись из-за чахлого кустика. Да и кто бы из сошедшихся в смертельной битве в сей момент обратил на него внимание?

— Крымчаки это, — первым определил зоркий Лексей. — чтоб они разом провалились в бездну, поганые.

— Ружья заря-жай!

Все разом аж подпрыгнули от неожиданности, услышав громкую команду у себя за спиной. Опешив, они смотрели на бледного подпоручика, невесть как оказавшегося на взгорке. С саблей наголо он стоял, широко расставив ноги, и так же пристально смотрел на приближающуюся татарскую полусотню.

— Дык, заряжены уже, — первым подал голос интендант.

Однако юный офицер будто бы не услышал его. Он вышел вперед и, выставив клинок в сторону вражеского отряда, снова скомандовал:

— За мной, цепью, шагом арш!

И шестеро разномастно одетых оборванцев двинулись вниз по склону вслед за командиром, преграждая путь стремительно приближающимся крымчакам.

Беспорядочный вихрь мыслей бесновался в голове попаданца. Куда он идет? Зачем? Это же верная смерть! Что они смогут сделать со своими пукалками против этой лавины? Разве что разменять жизнь на жизнь. А и пусть. Впервой, что ли? Да он, почитай, весь этот дурацкий месяц, проведенный в этом бредовом мире только и делает, что пытается напороться на верную смерть. Может, верна некогда посетившая мысль о том, что смерть в этом мире вернет его в свой родной…. корыстный, лживый, погрязший во всех мыслимых пороках..