Юлия Зонис - Дети богов

Сказано это было с таким чувством, что не оставалось сомнений – подобные видения посещали некроманта и сейчас, безо всякой души.

В угольки… Я запрокинул лицо, и в зрачки мне обрушилось звездное крошево. Я не различал того, что увидел в пустыне – левый глаз мой начисто утратил всякие сверхъестественные способности. Просто звезды, просто луна в неясном ореоле. Под ними деревня – несколько десятков домов. В соседнем дворе заливается шавка, может, чует пьяных. Говорят, собаки пьяных не любят.

Я полез в левое голенище и нащупал доставшийся мне в наследство от Нили нож. Вдоволь глотнул пустого ночного воздуха и быстро – чтобы не передумать – полоснул себя по правой ладони. Выступила кровь.

– Что вы делаете?

– Дайте руку, Иамен.

…Что может быть глупее, чем предлагать братание тому, кто вовсе не стремится стать твоим братом? Разве что долго и сосредоточенно плевать против ветра. Иамен побелел так, как не бледнеют от водки, и отодвинулся.

– Не надо. Вы этого не хотите.

– Я не хочу?

Алкоголь стремительно улетучивался из башки. Некромант смотрел на меня чуть ли не с ужасом – так глядел он разве что в камере, когда я принялся вдруг декламировать стихи. Ладонь моя в тусклом фонарном свете уже вся почернела. Я отложил нож и отвернулся.

И услышал:

– У меня был брат.

Иамен сказал это так, будто упомянутого брата он собственноручно прикончил.

– И?

– И он умер. Когда мы были детьми.

Я понял, что большего не дождусь. Ну что ж, невезуха ему с братьями. Наверное, в отца.

Шавка, то ли почуяв свежую кровь, то ли унюхав бродившего за деревней волка, разбрехалась совсем яростно.

Я был так поглощен упоением собственной глупостью, что не сразу сообразил, отчего за спиной раздалось сдавленное шипение. Все же Иамен очень плохо переносил боль, что при его занятиях довольно странно.

– Давайте руку.

Я обернулся. Некромант сграбастал мою окровавленную ладонь. Сплел пальцы с моими и подставил бутылку. Тяжелые капли медленно, неохотно растворились в болтающейся на донышке сивухе. Ровно на два глотка.

– Надеюсь, хотя бы клятву мы произносить не будем?

– Не будем.

С Ингри и Ингвульфом мы просто хлебнули бражки и торжественно обещали друг другу вечное братство. Никаких кровавых ритуалов – но и мы были тогда подростками, и все повидавшее озеро Хиддальмир, принявшее наши обещания, казалось достаточно надежным зароком.

Я глотнул из бутылки и передал ее Иамену.

– Self-served Bloody Mary [13], – мрачно усмехнулся он, и все же выпил.

Отбросив пустую бутылку, некромант лег на спину, закинул руки за голову и снова уставился на небо. Смотрел он так долго и пристально, что мне вдруг стало не по себе.

– Что вы там высматриваете?

– Запоминаю, как расположились в эту ночь созвездия. И жду рассвета.

Восток и вправду уже наливался предутренней синью. Стало еще прохладней. За невидимой рекой быстро собирались тучи, с воды поднимался белесый туман. Соловей умолк, и умолкла собака. Ручейки тумана протянулось от низин, топя улицу под нами в молочном озере. Когда солнечная макушка вырвалась, наконец, из-за темной кромки приречных берез, тучи отразили малиново-алое зарево – так вспыхивает световая дорожка на море.

– Смотрите, Ингве. Такой красоты вы больше не увидите.

Я обернулся на голос некроманта и ахнул. Улица исчезла. Исчезло все, кроме маленького пятачка крыши под нами, молочного тумана внизу и туч наверху – и там, в облаках, отражались тысячи и тысячи рассветов. Облака были разные: кучевые, перистые, клочковатые, легкие, как пух, и тяжелые громады, в которых уже посверкивали искры грозовых разрядов. И плещущий сквозь них свет тоже был разный: желтый, малиновый, алый, оранжевый, зеленый, багряно-красный и пронзительно-голубой. Нас окружил сверкающий тысячегранник, гигантская линза сияния.

– Что это, Иамен?

Некромант обернулся. Глаза его горели тем же переливчатым светом, что и купол над нами. Он задумчиво проговорил:

– Мне рассказывали, что, когда старые пути обрываются или заканчивается, утром первого дня мир зависает на перепутье. Размышляет, куда бы податься. И тогда, если солнце встает в облаках, можно увидеть отражения всех рассветов над Садом.

– Каким еще садом?

– Садом Расходящихся Тропок, Ингве, каким же еще?

Мне припомнились слова Ли Чин.

– Тем, который под Вечным Садом?

– Скорее над, чем под… Впрочем, в тамошней геометрии это неважно.

Неожиданно Иамен усмехнулся, и что-то в этой усмешке меня насторожило. Некромант между тем предложил: