Юлия Зонис - Дети богов

– Мне что теперь, всю жизнь на горилке сидеть?

– Нет. Я же вам говорил – только эту ночь.

Эта ночь казалась бесконечной. Медленно, медленно шагал по небу Охотник. Крутились у ног его звездные псы, крутились и не находили добычи.

Я оперся о локоть и снова посмотрел на Иамена. Некромант задумчиво провожал взглядом слетающие с крыши осенние листья. Конечно, никаких листьев на самом-то деле не было, не в расцвете недоросля-июня. Листья сыпались из меня.

Там, на холме, меньше двадцати часов назад… В ликующем солнечном свете, под говор молодого ясеня, лицом к лицу с приготовившейся сожрать нас армадой – я вполне успел поверить в то, что нам предстоит умереть. Тирфинг пел, грея мою ладонь, пел в нетерпении, предчувствуя последнюю схватку. Стволы танковых пушек медленно наводились на цель – и стало понятно, что не будет никакого боя. Просто учебные стрельбы. Снесут и меня, и некроманта, и ясень, распахают весь речной берег, на радость владельцам дачек на берегу противоположном. То ли еще видала на своем веку Москва-река…

– Иамен, вы что, так и будете стоять? Поднимите хоть своих мертвецов, нас же сейчас размажут…

– Смотрите, Ингве!

Некромант уставился куда-то в воздух над лесной опушкой.

Я присмотрелся.

Над вполне реальной танковой бригадой и под вполне реальными вертушками плыли драккары и всадники – всадницы – на крылатых конях, валькирии… Нет, не плыли. Остановились. Задрожали, как рушащиеся вглубь солончаков миражи. Неизвестно откуда взявшийся порыв ветра ударил в призрачное воинство, ударил резко и яростно. Вихрь трепал их, как летящих с ранней кормежки ворон. Шторм зародился в верхних мирах, но быстро достиг и Митгарта. На танковую колонну набросился шквал. Затрещали и посыпались ветки, взметнулась палая листва, заплясала столбами пыль. Там, где только что надувались на ветру полосатые паруса драккаров, взвился смерч. С воем стали уходить за лес вертолеты. Солдатики, вцепившись в фуражки, побежали от головы колонны…

– Это вы делаете?

Некромант покачал головой.

– Тогда кто?

– Не знаю. Может быть, вы. Или ваш меч.

Я не поверил, но расспрашивать дальше смысла не было – кто бы ни наслал этот шквал, нам он оказывал большую услугу. Холма ураган пока не коснулся, лишь слегка пригнуло верхушки травы. Прикрыв рукой глаза, я снова всмотрелся в балаган на опушке. Сначала мне казалось, что пляшущий над колонной смерч состоит в основном из клубов пыли. Присмотревшись, я понял, что это листья. Не зеленые листья реального леса, а сухая, буровато-желтая, осенняя листва. Корабли и колесницы, кони и всадники, крылатые создания и бескрылые – все распадалось, уносилось ветром, превращалось в поток листвы, неуклонно стремившийся к холму. В головном джипе заорали. Я прищурился. Выпрыгнувший было из машины Касьянов сделал несколько спотыкающихся, пятящихся шагов – и рассыпался листвяным ворохом. Я выматерился. Служивый в джипе, похоже, тоже выматерился, даванул на газ и рванул вдоль опушки, прочь от колонны, к видневшейся слева грунтовке. Это послужило сигналом. Взревели моторы. Часть грузовиков и танков пятилась назад, давя молодой ольшаник. Часть ломанулась за джипом. К нам не поспешил ни один.

– Слабонервные нынче вояки пошли, – ухмыльнулся я.

– Пасть закройте, Ингве. Оно сейчас доберется до нас.

И правда, будто с некоторым усилием, ураган вздернулся на холм. Ясень у нас за спинами застонал, затрещали тонкие ветки. Мне в лицо швырнуло целый ком сухих листьев. Я прикрыл глаза – и тут же в уши ударила странная, унылая музыка. В этой музыке слышался и скрип осеннего леса под ветром, когда деревья стоят уже голые, в растрепанных птичьих гнездах. И шорох колючего снега по бесконечным ледникам. И звон последних капель времени в клепсидре. И голос сухой травы на плоской серой равнине, умирающие шепотки соцветий, музыка вечного угасания. И была в ней мелодия, то ли флейта, то труба: стонущий, плачущий, похоронный мотивчик. Я согнулся и зажал уши руками. Тирфинг вылетел из пальцев, жалобно дребезжа. Музыка бросила меня на колени. Грудь насквозь продуло шквалом – и я почувствовал, как сам рассыпаюсь, уношусь прочь с лиственной рекой, впадаю в нее одним из многих притоков.

Жесткие пальцы впились мне в плечи и рванули вверх.

– Вставайте, Ингве. Вы им не принадлежите.

– Кому – им? – прокаркал я.

Горло мое было плотно забито сухой листвой.

– Им. Старым Богам. Умирающему миру. Тем, кого уносит ветром. Вы. Им. Не. Принадлежите.