Сергей Шуба - Поиски мира

«Прости, Кискейлт. Я привел тебя сюда». Ещё миг. Тахиос занес меч, моля богов о помощи. У него был всего лишь один удар.

Малтефон вырос за спиной Чернокнижника и ладони у него были объяты тусклым светом. Он ударил, и сирота ощутил, как будто таран с размаху всадили в нечто вязкое и густое, как смола, и тут же атаковал сам, целя в плечо. Лицо Фрольда выразило изумление, он поднял навстречу руку, но Тахиос знал : не успеет. Ещё миг и Чернокнижника отшвырнуло на камни, порыв ветра словно подхлестнул сироту и он влетел в пещеру, видя, что Малтефон вцепился в поводья. Его расширившиеся глаза сказали Тахиосу самое главное: не останавливай . Безумная надежда зародилась у юноши в груди. Дверь! Ведь Фрольд что-то открыл, принеся в жертву Кискейлта. Вдруг Малтефон сумеет перенести нас… Послушник, надрываясь, успел бросить несколько слов и они влетели в черную круговерть. Договорил Малтефон уже по ту сторону .

– Где мы? – спросил Тахиос ученика Раммаса, чувствуя, как дрожит конь.

Вокруг них ровными буграми лежал серый песок – до самого горизонта.

– Это междверье, – поёжившись, сказал Малтефон. – Всё, что я успел попросить. Но я не уверен…

– Не уверен?

– Я знаю только одну формулу – она должна открывать дорогу… – послушник запнулся, видимо, понимая, как тяжело это объяснить, – но у меня не было времени произнести её полностью…

– И нас выбросило сюда.

– Да… повезло… демоны забрали слугу и… твоего друга… и ушли, потому что Фрольд отвлёкся…

Малтефон тяжело дышал, повиснув на шее коня. Тот тревожно косил по сторонам налитым кровью глазом. Тахиос склонился в седле и, подхватив послушника под мышку левой рукой, с натугой втащил обвисающее тело впереди себя. Правой он всё ещё держал меч.

– Держись. Куда нам теперь?

– Я не знаю, – прошептал Малтефон. – не знаю ничего об этом месте…

Небо стремительно темнело, вдали появилась клубящаяся полоса тьмы. Песок под копытами коня тонкими струйками потек в разные стороны.

– Беги, – сказал послушник и потерял сознание.

Тахиос не помнил, как выбрал направление. Возможно, за него это сделал вороной. Жеребец мчался, закусив удила, поднимая клубы пыли. Топот его копыт тяжелым гулом раскатывался по равнине. В какой-то момент стало тяжелее дышать, потом словно лопнула какая-то пленка и вот они уже в предвечернем свете скачут по небольшому ущелью. Сверху на сироту упала сеть, и он вскрикнул от неожиданности, пытаясь сбросить её концом клинка, перед конем, продолжавшим свой бег среди валунов, вырос высокий колючий кустарник, и вороной негодующе заржал.

Две приземистых фигуры ловко спустились со склонов ущелья и один из этих человечков, достав припрятанный шест, ловко столкнул всё ещё бьющегося в путах сироту с седла, а второй – бородатый, схватил под уздцы жеребца и повис, прильнув к его шее, чтобы не быть укушенным или растоптанным.

– Что вам нужно? – на анриакском закричал Тахиос. При падении он еле уберег Малтефона, но сам, кажется, вывихнул плечо. У него, ошеломленного падением, выбили меч. И рядом плясал вороной Фрольда, грозя растоптать их обоих копытами.

Тот, кто орудовал шестом, теперь накинул на сироту и послушника крепкую волосяную петлю, и потащил их назад, крепко упираясь ногами. Его более старший соратник успокаивал коня, что-то квохча ему на непонятном языке.

– Мы не сделаем вам зла, – попробовал на бенортском Тахиос. Потом перешел на гейцмундский и индельгеймский. По-ниппиларски он знал всего лишь несколько слов, но тот, кто его пленил, упорно молчал.

Лицо этого коротышки было изрезано морщинами, жесткие черные волосы перехвачены кожаным шнурком, в который вплетена серебряная нить, циановые глаза угрюмо блестели, а ноздри были вырваны.

Добравшись до каменной пластины, боком вылезающей из стены ущелья, карлик остановился и деловито обмотал голову юноши какой-то дурно пахнущей тряпкой. Потом Тахиос почувствовал, как возятся с сетью и петлей, и Малтефона оттащили в сторону. «Самая глупая смерть – задохнуться в руках этих недомерков», подумал Тахиос и снова начал извиваться, несмотря на резкую ноющую боль в боку и затылке. «Кжал, Кжал, не допусти этого! Умереть, когда свобода так близко!»

Юноша почувствовал, что кто-то стоит рядом и смотрит на него, замычал, пытаясь дать понять, что хочет говорить. Услышал шепелявые быстрые звуки и тряпку сдернули у него с головы. Перед ним стоял седобородый старик, одетый в лохмотья, с ожерельем из изумрудов на медной скрученной проволоке, а глаза у него были небесно-голубые.