Евдокия Филиппова - Посох Богов

Вдруг показалось, что он устал, и, словно стараясь подвести разговор к завершению, пряча глаза, тихо сказал:

— Тайные лаборатории человеческого организма постоянно ведут поиск самых прекрасных черт в глубинах наследственности человека, их отбора и совершенствования, преумножения в нём знаний на пути к истинному совершенству. И конечная цель этого процесса — преображение внешней тленной оболочки в космическое лучезарное бессмертное сияющее существо.

— Прекрасное всегда более закончено и отточено в женщине…,- сказал Валентин и посмотрел на меня с едва уловимым оттенком почтения.

— Верно, — кивнул Павел.

Потом мы ещё долго болтали о всякой ерунде, смеялись. Когда кончился дождь, было уже совсем темно.

Мы вышли на улицу, Павел с Валентином выкурили ещё по одной сигарете, молча стоя у дверей музея.

Внезапный порыв сердитого ветра осыпал нас тяжёлыми холодными дождевыми каплями, сорвавшимися с листвы. Павел вдруг засуетился, торопливо попращался и убежал в темноту ближайшего переулка, явно стараясь поскорее оставить нас вдвоём.

Редкие прохожие спешили по улицам домой, и только мы медленно шли и говорили о пустяках, о планах на завтрашний день, вдруг замолкали, и тогда, в минуты молчания, он прижимал мой локоть к себе, вздыхал, снова закуривал сигарету. Он был веселым и нежным, смешным и сильным.

Когда мы подошли к моему дому, он остановил меня возле двери. Мы стояли, и, казалось, время, словно поток, обтекает нас со всех сторон, безропотно уходя в прошлое. Огромные серые глаза его смотрели на меня прямо, честно, и в них была любовь, без сомнения. Все мои догадки переросли в уверенность.

Не сводя друг с друга глаз, мы стояли, кажется целую вечность. Склонив голову, он вдруг приподнял мой подбородок, и… глаза в глаза. Его взгляд был ясен. Он легонько взял меня за плечи, его лицо напряглось, глаза потемнели, он наклонился и поцеловал меня. Я почувствовала его руки у себя на спине. Горячая волна прокатилась где-то внутри меня, ударила в лицо. Мы оба ждали, и оба знали, что ждём…

А потом он подождал, пока я отопру дверь, повернулся и прошёл несколько шагов прочь от меня, возле самой калитки оглянулся, и я заметила, что его губы шевелятся, но разобрать что-либо в темноте было непросто.

Когда калитка закрылась за ним, я вошла в дом, прошла в комнату и, не раздеваясь, как подкошенная рухнула на кровать.

Закрыв глаза, я снова и снова вспоминала его лицо, движения губ, все движения, каждое в отдельности. Мне так хотелось узнать, что он сказал, оглянувшись.

И вдруг, словно из какой-то крошечной трещинки между мирами ко мне просочились какие-то смутные образы, полумистические воспоминания, наполняя пространство вокруг меня, и я как на экране увидела его шепчущие губы «слышишь, Зойка, я тебя люблю».

Почему у меня такое чувство, что всё это уже было…

Тамара шагала по улице, глядя прямо перед собой, но ничего не видела. Что-то тяжёлое и холодное поселилось где-то под рёбрами, от этого было больно. Она не знала, что болело — сердце, душа…

«Как он мог так поступить? Неужели я никогда ему не нравилась? Не нравилась, так понравилась бы, ведь я не хуже, все говорят, что я красавица! — она вела диалог сама с собой. — Так и незачем было тащить её в тот вечер к Павлу! Сама виновата! Сама виновата! Но нет же, она не получит Валентина!»

— Ай, милая, кто у тебя Валентин?

От неожиданности Тамара остановилась. Немолодая цыганка держала её за рукав.

В голове мелькнуло: «Откуда она знает его имя? Неужели я произнесла его вслух?»

— Я тебе как мать говорю, тебе на смерть сделали, — говорила цыганка и, не, останавливаясь, шла рядом. — С кем хотела соединиться — не соединилась. У твоей разлучницы голубые глаза и светлый волос. Но я могу тебе сделать… Как мать говорю. Дай денежку…

Тамара, не думая, полезла за кошельком.

В голове застряла одна мысль: «Откуда она знает его имя?»

Цыганка не унималась:

— Не жалей, дай бумажную, я тебе такой приворот сделаю, он за тобой как пришитый ходить будет.

От напряжения на верхней губе цыганки выступил пот.

Тамара понимала, что сейчас её просто-наспросто «разводят».

«Но откуда, откуда она знает его имя?!»

Девушка безвольно наблюдала, как цыганка берёт кошелёк из её рук, по-хозяйски копается там, выбирает несколько купюр. Так же без удивления, заметила, что кроме них на улице никого нет.

— Пойдём, милая, я тебе помогу.