Тимур Вычужанин - Бастард

— Прошу прощения, я задумался, — моё лицо оживает, скидывая непроницаемую маску отрешённости, я улыбаюсь и смотрю ей в глаза, она отводит взгляд в сторону и подходит к краю, опираясь на резные перила и смотря куда-то вдаль, — но всё-таки сегодня действительно прекрасная погода, не находите? Такое чистое небо и луна, замечательно, не правда ли? — я подхожу к ней и становлюсь слева, не смотрю ей в лицо, будто боюсь что-то там увидеть, сам не знаю что, зато созерцаю сад, за которым так бережно ухаживает старый садовник, который когда-то работал при дворе короля.

— Пожалуй, вы правы, — кажется, на её лице появилась улыбка, это было хорошим знаком, наверное, — но всё же лучше было бы проводить этот вечер не на приёме.

— Да уж, эти люди похожи на назойливых мух, которые слетелись на торт. А ещё это напоминает мне библиотеку с книгами современных писателей. Такие же яркие обложки и такие же пустые строчки внутри. Прямо поразительное сходство. И как только столько никчёмных людей может собраться в одном месте? — я сокрушённо покачал головой. Лина выпрямилась и посмотрела меня, хоть я и заметил это лишь краем глаза.

— Вы не боитесь, что вас услышат? — в её голосе прозвучало удивление, но вместе с тем и какой-то странный страх. Я понимал её. Если девушку найдут здесь со мной, говорящим «опасные речи», то вряд ли это хорошо отразится на её репутации, а я просто не хотел вредить ей своими словами, пусть не намеренно. Я знал, как ужасно действуют на светских людей слухи, которые кто-то распускает за их спиной. Они подобны какой-то смертельно болезни, которая убивает не сразу, а постепенно, при этом заставляя несчастного страшно мучиться.

— Да пусть хоть весь мир слышит! Мне уже, на самом деле, всё равно, — я безразлично пожал плечами, — плевать, что они там себе подумают. Пусть назовут меня сумасшедшим — их слова не значат для меня ничего, потому что они сами — никто. И их титулы, богатство и насмешливые улыбки не могут это спрятать. Наверное, я слишком много общался с эльфами и преисполнился презрения к большинству людей, но что поделать, если сами люди просят такого отношения к себе, стараясь казаться как можно более ничтожными и жалкими? Они сами виноваты в том, что дали себя поработить золотому идолу и красивым тряпкам. Я бы мог сделать так, что любой из тех, кто со мной сегодня заговорил, больше бы не посмел появиться в приличном обществе. Но что-то мне не хочется сегодня выступать в роли вершителя судеб и обличителя. Да и не интересно, когда твоим оппонентом в споре является человек, который прочёл в жизни максимум одну книгу и та, скорее всего, была либо тактическим справочником, где он ничего не понял, либо второсортный любовный роман, в котором она смогла утолить свои фантазии о славных рыцарях, — моё лицо искривилось в презрительной гримасе, почти против моего собственного желания.

— Наверное, вы в чём-то правы, — баронская дочь отвела взгляд сторону и закусила губу, не зная, что сказать мне в ответ.

Вряд ли она ожидала от меня таких резких слов о людях, с которыми так часто общалась, но было видно, что и ей они уже наскучили, что она уже не получает удовольствия от общения с ними, от их льстивых комплиментов и подобострастных взглядов. Их толки о том, за кого же она всё-таки выйдет замуж. Они оценивали её почти как вещь, и это вызывало в сердце юной особы гнев наравне с жалостью — ведь эти люди никогда не познают, что такое настоящие чувства и какого это — любить за душу, а не за капитал и замок. А вот во мне, человеке, стоящем напротив этого прекрасного создания, сострадания не было.

— Я знаю, что прав. Прав настолько, что это меня даже пугает, — я повернулся к Лине и заглянул в её глаза, — но вы ведь позвали меня не для того, чтобы безумец развлекал вас речами, рискуя нарваться на шпагу или меч. Хотя сейчас честный бой не в чести, всё чаще им предпочитают яд или нож, — наши взгляды встретились лишь на какое-то незначительное мгновение, потом она снова отвела его в сторону, а сама подошла к перилам.

— Я очень часто вспоминаю тот день, когда наша семья впервые встретила вас. Отец и мать относились к вам с большим подозрением. Вы не походили на того, кто обязательно должен лично встретится с самим принцем. «Обыкновенный бродяга, который решил за наш счёт пообедать» — так они говорили о вас, после вашего отъезда, — это известие меня не удивило, я действительно не любил выделяться из толпы одеждой, шикарными нарядами и дорогими побрякушками — слишком уж часто за них приходиться платить жизнью щёголям, — но в моих глазах вы тогда почти сравнились с богом. Вы стали посланником, единственным моим шансом сделать так, что бы принц узнал о моих чувствах. Я знаю, что вы думаете. Знаю, что поступила глупо, но я ведь не только из-за рассказов влюбилась в него. Мы виделись несколько раз до восстания в Харосе на балах. Поэтому я решила отдать вам письмо и теперь мне ужасно неловко. Это было так глупо. Я гналась за иллюзией, ведь он никогда не сможет ответить мне взаимностью, даже если она будет существовать. Его титул накладывает на него много ограничений, он просто не может позволить себе дать выплеснуться тому тёмному озеру, что колышет свои волны в его душе. Эти воды никто не может разглядеть, но я их увидела, видела, как он страдает. И вас я поставила в ужасно неловкое положение. А теперь ещё и признаюсь вам. Не знаю, почему я уже во второй раз решаюсь вам довериться, но, кажется, что вы не из тех, кто выдаёт чужие тайны. Прошу, простите меня, если сможете, — она повернула своё красивое лицо ко мне, в глазах у неё стояли слёзы.