Тимур Вычужанин - Бастард

Даже не знаю почему, но эта вещица чем-то притягивала меня к себе. Может, кровавой историей её предыдущего владельца, может, тем, что Рилиан говорил о проклятье, будто бы наложенном на это украшение, а, может, была тому причиной странная зависимость, которая выработалась у меня к ней. И этот камень со следом от Диарниса на нём всегда приковывал к себе взгляд в те редкие минуты, когда мне удалось взглянуть на своё отражение в зеркале или на глади воды. В какие-то мгновения это даже начинало меня пугать, но потом я быстро забывал об этом, погружаясь в тот немного новый мир, открывшийся мне после того, как в Бездне этот обруч по случайности попал ко мне, а я спустя несколько месяцев надел его. Когда Нартаниэль понял, что его "незаметные поглядывания" уже перестали быть для меня тайной, он без каких-либо обиняков сразу же заявил мне то, что я и ожидал от него услышать в подобной ситуации:

— Думаю, тебе стоит избавиться от него, — странно, но на его лице снова проступили эмоции — он нахмурился.

Видимо, на нём так неблагоприятно сказывались долгие и тяжёлые переговоры, а такие их последствия лишь ещё больше подогревали во мне интерес к результатам, однако, вопрос с этим артефактом нужно было решить именно сейчас, дальше медлить было просто нельзя. А кто может мне помочь в этом лучше, чем мой старый друг, да и к тому же один из самых сильных магов, которых мне посчастливилось узнать на протяжении жизни? Совершенно верно! Никто! А потому только с ним и стоило говорить об этом. К тому же это было что-то вроде дани уважения нашему давнему знакомству и тому множеству дорог, что мы с ним проехали, прошли или проплыли бок о бок. Да, я никогда не забуду те дни! Никогда, потому что именно они были доверху наполнены той чудесной, романтической живостью, которая присуща всем молодым. Очень жаль, что у некоторых эти прекрасные годы отобрала война или какие-нибудь другие несчастья, как это случилось с Адрианом из-за важных государственных дел (хотя, как по мне, нет ни одной достаточно веской причины, чтобы отбирать у людей их драгоценную во всех смыслах этого слова юность). Зато как было приятно смотреть на того же самого Фельта, столь увлечённо впитывающего в себя всё новое, от какой-то невзначай кинутой реплики мимо проходящего охотника или старика, до самой атмосферы этого города и окружающих его кажущихся бескрайними болот. Пусть за этим понаблюдать мне довелось ещё меньше, но как увлечённо он говорил, спорил и работал. Право, если этот парень был не гением, то я ничего не понимаю в творческих людях! Так же выделялся пусть уже и слегка угасающим, но всё ещё горевшим огнём молодости маг в красном. Он тоже был невероятно увлечён своим делом, всё время на земле рисовал какие-то формулы и знаки, часто сидел в стороне от всех, совершая какие-то ритуалы, смысл которых был известен разве что ему одному. Кажется, он искренне верил в то, что в области магии, которую он практиковал, ему удастся совершить революцию, которая перевернёт понимание его коллег, да и вообще всех окружающих. Что же, мне оставалось лишь горячо, сбивчиво и пылко пожелать ему удачи и крепко пожать протянутую руку. Однако стоит вернуться пока ко мне и моему вопросу, отойти пока от идеалистического будущего, которое могли нам устроить этот пламенный культурный деятель и не менее верный своему делу учёный, пусть его наука и была магией. Так сказать, из розового тумана снова оказаться в серо-зелёном тумане негостеприимных даргостских болот.

— Тебе нужно избавиться от него, навсегда, — видя, что я снова витаю в своих весьма далёких от суровых реалий жизни облаках, со столь несвойственным для него нажимом повторил эльф.

— Неужели ты не слышал, что сказал тот странный призрак? — снова я скорчил какую-то гримасу, исказившую и без того болезненно выглядящее лицо, превратив его и вовсе в уродливую карнавальную маску, которую обычно надевают артисты, играющие в неописуемо душераздирающе ужасных в своей правдивости трагедиях. — Это невозможно. Он пытался и не один раз, кажется, если я правильно запомнил и расслышал его слова. Вещица-то непростая, всегда к нему обратно приходила, при этом оставляя множество людей лежать в канавах с перерезанными глотками или трепыхаться на дне озера вместе с рыбами, которые таращили бы на свежеиспечённого трупа свои стеклянные ничего не понимающие глаза. Значит, своим относительным бездействием я, фактически, спасаю жизнь некоторым людям. Разве это так уж плохо, а? — я вскинул брови и глянул на остроухого, который так и не удосужился сменить своей позы, что даже немного раздражало меня, делая его уж слишком похожим на статую какого-нибудь надменного владыки, полководца или же обыкновеннейшего героя древности.