Оленик Виктория - Древо Мира Грез

Я осторожно подошла к двери и выглянула в коридор. Обычный коридор, знакомый мне с детства, разве что темный, мрачный, задумчивый… Портреты были пусты — ни одного изображения на них не оказалось.

Дверь не скрипнула, как обычно, закрылась бесшумно, а я двинулась вперед по коридору. Сначала шагом, потом быстрее и быстрее — бегом! Взбежала по ступенькам на чердак и замерла… В центре сгустился туман, как вчера, только тогда все было по-настоящему, это же — лишь сон.

Я сжала руки в кулаки и смело шагнула вперед, к призраку.

— Кто ты? — решительно спросила я. Вопрос эхом отразился от стен, заставляя сердце сжиматься от страха.

Туман будто подернулся чернотой, потом как-то странно развернулся, и призрак медленно начал сгущаться… все плотнее и плотнее… пока не превратился в… Тауру.

Да, это была сестра — бледная, как смерть, худая, в черном платье… такая же черно-белая, как и весь этот сон.

— Тауша…

Она посмотрела на меня исподлобья, словно чужая, но затем, будто бы узнав, просияла… помрачнела… сжалась.

— Проснись, Весси, проснись, пока не поздно! — глухо прошептала она. — Проснись же!

— Зачем? — я подошла к ней ближе, протянула руку… хотела дотронуться, но почему-то передумала.

— Весси… Весси… — она упала на колени и разрыдалась, и ее слезы, капая на пол, растворяли его, как если бы вода смывала краски. — Найди профессора Олатца, найди, прошу тебя! И проснись… Он придет… за тобой придет, Весси…

Я отошла на два шага назад. Я поняла, о ком говорила Таура… Человек в маске — тот, кого так боялась сестра.

А слезы сестры все капали и капали, растворяя пол, стены… Пока она наконец не подняла голову. Ее глаза расширились и она прекратила рыдать — медленно встала и протянула мне руку.

— Тебе ее не получить! — прорычала она.

— Ну почему же? — холодные руки обвились вокруг моей шеи, ласково провели по волосам… — Ведь она моя, ведь я всегда получаю то, что хочу… Или мне помешаешь ты?

Таура испуганно охнула, словно ей кто-то сделал больно, но потом ее лицо разгладилось, глаза решительно сверкнули, и она бросилась вперед, на ходу откидывая меня в сторону и вцепляясь в человека в маске… Она никогда не отличалась силой, но сейчас она отбросила меня так, что я отлетела к стене, ударилась о нее… Но боли не почувствовала… Ни на секунду в глазах не помутилось, я четко видела, как сестра и человек в маске покатились по полу, а вокруг них брызгами разлетелись капли краски. Страшное зрелище, в котором они играли на равных.

Я шагнула вперед, но остановилась, когда сестра внезапно возникла рядом со мной, схватила за руку и поволокла к лестнице.

— Проснись, Весси! — приказала она, и я знала, что так надо… но не могла проснуться. Хотела, но не могла! — Проснись!

— Ну уж нет! — человек извернулся, одним плавным движением вставая на ноги и ветром метнулся нам наперерез. — Ты никогда больше мне не помешаешь!

Он схватил Тауру, одним броском кидая ее к стене… Они сцепились вновь.

Я замерла в растерянности… Помочь сестре — это было мое первое желание, но где-то внутри я понимала, что сделаю только хуже. Мне надо было уйти. Надо было.

— Проснись, проснись… — приказала я сама себе, но это не помогло, и я несколько раз ущипнула себя… еще и еще… пока наконец боль не ворвалась в этот черно-белый мир, не заставила его потечь, будто потоки грязи…

Последнее, что я увидела — метнувшуюся ко мне тень человека. Он протянул ко мне руку, пытаясь схватить, но его рука прошла сквозь меня… и всё. Он исчез.

На этот раз я проснулась по-настоящему, жадно вдохнула воздух… Легкий ветерок пробивался через приоткрытое окно, солнце золотыми лучами врывалось в комнату сквозь вырезанный цветочек. Звенели в воздухе птицы, звенели, как песня жизни и радости…

— Ты прекратишь вертеться, а? — сонно проворчала фейка, клубочком свернувшаяся на моей подушке. Я хотела уже что-нибудь ответить, но тут дверь распахнулась и в комнату влетела мама.

— Пойдем со мной, — она кинула мне полотенце. — Пойдем, Тауре хуже.

Сестре и правда стало хуже… Раньше мне казалось, что дальше некуда, но я ошибалась — есть куда, еще как есть…

Доктор, приложив руки к голове сестры, бормотал какие-то слова на языке эльнолвов. На меня он внимания не обратил, разве что легким кивком указал на полотенце.

Повесив полотенце на изголовье, я подошла к постели сестры… Бедняжка металась, будто пыталась вырваться, но проигрывала неведомой силе… И я вдруг поняла, что это я — я, не кто-то! — виновата.