Надежда Первухина - Признак высшего ведьмовства

В мрачной тайге много веков спустя после Крещения Руси стояло и даже процветало капище кровожадного бога Мукузы, покровителя охотников, душегубов да вольных лихих людей. Со временем бог Мукуза цивилизовался и стал покровительствовать только охоте, рыболовству и собирательству всякого гриба и ягоды, но уж никак не мирволил душегубству и поеданию соплеменников. Возможно, так бога Мукузу стали трактовать сами его адепты, проникшись мыслью о том, что душегубство им не к лицу, да и экономически невыгодно. Постепенно вокруг капища вначале возникло поселение, а со временем и деревня — из тех же лихих людей, что решили осесть и зажить в страшной тайге своим умом и хозяйством, не побоявшись подступавшей к самому порогу глуши и дикости. И надо сказать, бог Мукуза — а его представляли в виде идола с четырьмя лицами и глазами из чистого золота, а также зубами, которые следовало орошать жертвенной кровью, — помог первопоселенцам. Не разгневался на людей за то, что те без жалости корчевали вековые сосны, строили избы и расчищали себе место для вольного житья и посевов…

Однако даже до такой глухомани ухитрялись иногда добираться первые православные клирики с христианской миссией. Миссионеров деревня принимала охотно, потому что тут же и приносила их в жертву кровавому Мукузе, пополняя тем сонм безымянных христианских мучеников. Так проходили годы и десятилетия, не меняя ничего в укладе языческого бытия.

Но однажды покой поклонников Мукузы был основательно нарушен. Да так основательно, что они испугались — уж не ослабел ли их четырехлицый бог, раз допустил подобное непотребство? А дело было вот в чем.

На сей раз пришли и поселились невдалеке от хозяев этих мест люди, которые не слабым, всепрощаю-щим христианам и даже не рыщущим по тайге опричникам очередного далекого российского государя были чета. Новые поселенцы звали себя огнелюдами, поклонников Мукузы не тронули, но и дали понять, что ежели Мукузовы адепты не станут вести себя в отношении новых поселенцев мирно и дружественно, то от гнева странных огнелюдов четырехлицый зубастый бог Мукуза не спасет. Община огнелюдов насчитывала сотни полторы человек (в три раза меньше, чем у поклонников Мукузы), да к тому же баб там было гораздо больше, чем мужиков, но тронуть загадочных пришельцев местные не осмелились. В конце концов, тайга — она всем мать. Для всех найдет и место, и силу, и богатство. И для всякого идола можно тут будет выстроить кумирню.

Однако «мукузины чада» все же любопытствовали, какую веру и какого бога исповедовали пришельцы, именующие себя огнелюдами. Для того чтобы сойтись поближе, «мукузины чада» вежливо пригласили главных огнелюдов к себе в деревню — гостевать и веселиться на празднике в честь летнего солнцеворота. Огне-люды приглашение приняли, и тут выяснилось, что верховодит у них и всею властью заправляет баба, а не мужик, как то заведено у всех приличных народов. Звали ту бабу тоже не по-людски, а так, как принято у всяких дальних южных народов — Фарида. Фарида и три подчиненные ей породистого вида девицы не поскупились на дары и подношения старейшинам «му-кузиных чад», не отказались вкусить праздничных брашен и ястий и внимательно слушали рассказы старожилов о былых глухоманных временах, о том, как отступала черная тайга под натиском топоров поклонников бога Мукузы… Но сама Фарида, да и ее девы были немногословны, на вопросы отвечали скупо, не-охотно, что, впрочем, «мукузиным» старейшинам даже пришлось по душе, ибо сугубо непотребна та баба либо девица, что позволяет себе многоречие. А еще была в Фариде воистину нечеловеческая величавость, такая, что всякому любопытному уста замкнет… Прекрасна ликом и станом была Фарида, только глаза ее смотрели не так, как глаза простых земных женщин. Словно из серебра или текучей ртути были ее глаза, как показалось то отведавшим браги старейшинам, и подумали они даже, что во главе общины огнелюдов стоит не просто баба, а воплощенная богиня…

Так толком ничего и не узнали «мукузины чада» о вере их соседей. Но с годами, особенно после того как многие мужчины взяли себе жен из огнелюдовских девиц, некоторое знание пришло. И было то знание странным и тайным.

Непосвященные могли подумать, что огнелюды поклонялись Огню. Отчасти это было правдой, но огнелюды были иными, чем все прочие огнепоклонники (коих, к слову сказать, на Руси к тому времени осталось мало). Огнелюды признавали и почитали единого и истинного Бога Творца, почти как иудеи, магометане и даже христиане. Только, учили огнелюды, у Бога не было никакого Сына, а была Дочь, воистину рожденная Им до начала всех времен, и именно на Дочери почил Дух Бога Творца. С помощью Дочери, которая была к тому же Огнем истинным, созидающим, Творец создал мир и все, что в мире. Но когда Дело дошло до сотворения человека, Дочь воспротивилась Отцу. Он творил людей по Своему образу и подобию, взяв для основы прах земной, и это не устраивало Огневдохновенную Дочь. В качестве протеста Дочь тоже сотворила существ — по своему образу и подобию. Отец для создания человека взял прах зем-ной, Дочь же, поскольку сама была Огнем, взяла чистый огонь для создания своих существ, и плотью их стало пламя. Существа эти, по виду схожие с людьми, но по сути представляющие из себя чистое пламя, были наречены пламенгами (или фламенгами), а также огнелюдами. И если первый человек был поселен в Эдеме, то пламенги вынуждены были заселять самые скудные и неприютные места земли. Потому что Отец разгневался на Дочь за такое самоуправство и изгнал ее с небес к демонам преисподней… Но Дочь вышла из преисподней и поселилась в самых отдаленных землях вместе с созданными ею пламенгами — там, куда, как учили огнелюды, не смотрел глаз Бога.