Роберт Сильверберг - Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

— Этого хватит?

Тот посмотрел на заполненные чешуйками тростинки и удивлено пробормотал:

— Думаю, что хватит.

— Тогда начинай. А ты, — Гролион обернулся к бывшему надзирателю, — станешь ему помогать и подавать тростинки, когда он попросит.

Они взялись за дело, а новый начальник вернулся к дереву. Острошип, наконец-то получивший достаточно пищи, взамен прежних маленьких отростков теперь вытянул к стиглу самый крупный — толщиной с ногу Гролиона, усыпанный шипами величиной с его большой палец. Массивная трубка впилась в один из двух еще не съеденных кусков и начала высасывать его, громко причмокивая и отвратительно подрагивая. Громадная пластина мяса за несколько мгновений превратилась в высохший коврик.

— Нужно, чтобы ты не отвлекался, — произнес Гролион, доставая из кармана нож с черным лезвием.

Странник вырезал из воздуха новый кусок стигла, вдвое больше прежних, и бросил его рядом с уже высосанным. Тонкие трубочки тут же потянулись к нему, а мгновением позже и толстая также впилась зубами в новую добычу. Дерево задрожало, и откуда-то из переплетения ветвей донесся стон наслаждения.

Гролион вернулся в мастерскую. Оба работника, стоявшие на коленях возле узора, встревоженно обернулись, но он лишь махнул рукой.

— Все в порядке, — сказал он почти добродушно. — Скоро мы забудем обо всех неприятностях. Продолжайте работу, а я пока осмотрю другие комнаты.

Странник вышел из зоны видимости, и теперь я слышал лишь звон и стук падающих на пол предметов. Вскоре он появился в саду с туго набитым полотняным мешком. Оставив свою ношу возле двери мастерской, Гролион снова подошел к дереву, уже расправившемуся с последним куском. Трубочки опять принялись ощупывать воздух. На лисьем лице странника появилось удивленное выражение. Он снова вынул нож, встал на цыпочки и сделал новый надрез, затем наклонился почти до земли и провел последнюю линию. На дорожку упала огромная пластина стигла, окатив Гролиона вязкой розоватой жидкостью. Он отряхнулся, а потом отправился умываться к фонтану с поющей рыбой, тут же зазвучавшей громче, почувствовав, что вкус воды изменился. Тем временем дерево закорчилось в экстазе, разбросав отростки во все стороны.

Мастер и надзиратель уже заканчивали составлять звезду. Первый из них выложил цепочку из пунцовых чешуек напротив сверкающего треугольника из белого перламутра и протянул руку за тростинкой, наполненной угольно-черной пыльцой. Затем привычным движением вывел спираль в середине узора, вытряхивая по нескольку чешуек за один раз.

Закончив с черными, он вернулся к золотым и зеленым, как глаз василиска, — самым редким из всей палитры острошипа. Надзиратель как раз протягивал ему очередную тростинку, когда в дверях появился Гролион, мокрый с головы до ног, сгибающийся под тяжестью мешка с награбленным.

— Как дела? — спросил он, свободной рукой указывая на узор.

— Скоро закончим, — ответил мастер, сам удивленный собственными словами.

— Так заканчивай, — проворчал Гролион. — Я и так потратил здесь впустую уйму времени.

Я понял, что настало мое время, и подлетел ближе. Но Гролион услышал мое жужжание и самым бесцеремонным образом отмахнулся от меня. Отброшенный к двери, я упал на пол с поврежденным крылом. Странник наклонился и с хмурым видом уставился на меня, а затем занес надо мной огромный каблук.

— Смотрите! — закричал вдруг надзиратель.

Смертельный удар каблуком так и не состоялся. Все замерли, вперив взоры в одну точку над центром звезды, где, едва мастер уложил последние чешуйки, вспыхнула яркая искра. Она разрасталась, питаясь как будто самим воздухом, и через мгновение превратилась в пламенеющий шар величиной сначала с горошину, потом с кулак, с голову и еще больше. Старательно выложенная на подставке звезда, как в зеркале, отразила переливающееся сияние немыслимых оттенков шара, теперь уже достигшего размеров винной бочки, и слилась с ним.

Трое мужчин восхищенно смотрели на игру красок, какие мало кому из смертных посчастливилось видеть. Но я перестал думать о них, несмотря на подлое предательство и все мучения, которые за ним последовали. Я поджал измятое крыло, согнул лапки и оттолкнулся ими, устремляясь навстречу свету, убеждая себя, что три здоровых крыла сумеют выдержать шмелиный вес.

И все-таки меня сносило в сторону от цели. К тому же я попался на глаза хозяину. И он сразу понял, что это не простой шмель. Обошел вокруг подставки, где чешуйки причудливого узора одна за другой вливались в сверкающий шар, и замахнулся на меня рукой, все еще сжимавшей последнюю тростинку. Я неуклюже вильнул в сторону, последние перламутровые чешуйки коснулись моей спины, но сам удар прошел мимо. Теперь я оказался возле Гролиона, и он снова отмахнулся от меня, как и в прошлый раз, задев мои крылья кончиками пальцев. Я завертелся в воздухе, потерявший ориентацию и беспомощный, — но теперь меня отбросило прямо в светящийся шар!