Роберт Сильверберг - Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

В оранжерее было темно и тихо, поскольку дочери Лерта не желали, чтобы свет ламп тревожил сон Пиппи. Однако Кугель без труда нашел путь между горшков с орхидеями и хмыкнул про себя, различив темный силуэт птицы на фоне стеклянной стены.

— Итак, дражайший Пиппи, — прошептал он, доставая путы покорности, купленные в лавке колдуна, — попрощайся со своей изнеженной жизнью. С этого момента у тебя новый хозяин, и ты увидишь, как он воздает за личные оскорбления!

Завязав на волшебной веревке петлю, Кугель накинул ее на голову зеленой птицы и крепко затянул.

— Ну же! Иди ко мне, послушный кроха!

Он поднял одну руку, подставляя ее птице, а другой встряхнул мешок, который намеревался накинуть на пленника, чтобы тот не упорхнул, пока Хитроумный будет бежать по туннелю к реке. Пиппи поднял голову, открыл горящие глаза и секунду удивленно разглядывал Кугеля. Потом перья его встопорщились — это был верный признак дурного настроения.

— Я приказываю тебе идти…

Кугель осекся на полуслове от ужаса, увидев, что оперение птицы продолжает подниматься, заметно увеличивая ее в размерах. Потом Пиппи спрыгнул с железного кольца и опустился на выложенный плитками пол перед Кугелем, который поспешно отпрянул, насколько позволила длина пут. Он дернул веревку — тщетно.

— Я сказал, что приказываю…

Существо вскинуло руку — руку! — и несколько неуверенным движением сбросило петлю на пол. Теперь оно было на голову выше Кугеля, и его глаза горели, как два жарких костра. В мерцающем свете тающего заклятья перед Кугелем предстала обнаженная фигура моложавого крепкого мужчины.

Тут бы Кугелю и удрать, но резкий жест мага сковал Хитроумного льдом, он почти не мог дышать. Свет залил помещение. Волшебник заговорил, и голос его был подобен грому:

— Вор, ты жестоко оскорбил меня! Ты хотел лишить меня сладкой жизни на покое. Может, отнять за это твою жизнь? Или изобрести иное наказание, пострашнее?

Пурпурный балахон окутал фигуру мага. Затем мужчина хлопнул в ладоши и издал резкий призывный клич, и другой вопль, прилетевший откуда-то из глубины дома, стал ему ответом; звук этот раздавался все ближе и ближе, и вдруг дверь оранжереи распахнулась. В помещение влетела птица, зеленая птица с желтой головой и золотыми глазами. Она опустилась на левое плечо мага. А секунду спустя раздался еще один крик — жалобный клекот в ночи. Стекло осыпалось лавиной осколков, впуская вторую птицу, в точности похожую на первую, только с ожерельем из лунных камней на шее. Дрожа и задыхаясь от напряжения, она уселась на правое плечо мага.

— Мои дорогие, мои бедные маленькие крошки, нам нужно уходить, — произнес Дарателло Пситтик голосом, полным искреннего сожаления. — Здесь было отличное укрытие, а вы, маленькие девочки, вели себя весьма храбро, но этот двуногий проныра вторгся в наше убежище. Что же нам сделать с ним? Позволить вам выклевать ему глаза? Но у него останется еще язык, которым можно рассказать, что он здесь видел. А просить вас вырвать ему язык я не буду, мои милые, а то вдруг грязное существо укусит одну из вас. Нет… Папочка сам разберется с ним.

Дарателло вскинул руку.

— Заклятье иллюзии Фелоджуна, маленькая Вайсса, пожалуйста.

Последним, что услышал Кугель, был хриплый металлический голос одной из зеленых птиц, произносящий грозные слова, и голос Дарателло, повторяющий их, — а потом вселенная раскололась, обернувшись хаосом бессмысленных цветов и звуков.

Кухонная прислуга больше часа ждала, когда же Кугель придет за горячей водой, после чего решила, что лучше уж отнести ведра самой. Едва войдя в оранжерею, девушка замерла с разинутым ртом при виде Кугеля Хитроумного, втиснутого в железное кольцо Пиппи, с коленями над ушами и завернутыми за спину локтями. Он наклонил голову, разглядывая девушку пустыми нечеловеческими глазами; потом неуклюже подался вперед и принялся рыться в кормушке с просяными семечками своим длинным носом.

В начале 1960-х, сразу после первого бума, вызванного появившимися на американском рынке книгами Толкина, засуетились составители антологий, жаждущие поживиться за счет возродившегося интереса к фантастическим историям. Я не ходила в школу, сидела дома с бронхитом, и вот мама принесла для меня из аптеки Фергюсона сборник в мягкой обложке «The Young Magicians» под редакцией Лина Картера. В напечатанном сзади тексте говорилось: «Если вы любите Толкина, то полюбите и эту антологию, поскольку она полным-полна таких же отличных историй». На деле содержимое оказалось взятым в основном из американских журналов; там был рассказ Роберта Говарда, пара историй Лавкрафта, какое-то творение Кларка Эштона Смита и «Туржан Миирский» («Turjan of Miir») Джека Вэнса. Именно рассказ Вэнса произвел на меня самое сильное впечатление — со всеми его выспренними описаниями двора принца Кандива Золотого и непреодолимой яростью отрицательной героини Т'сейс. Мне понравился язык Вэнса, понравилось, как он вплетает в текст архаичные слова, точно виноградные грозди, как без объяснений разбрасывает тут и там ссылки на другие события и персонажей Умирающей Земли, так что мое воображение лихорадочно пытается нарисовать их.