Юлия Григорьева - Семиречье [трилогия - СИ]

— Будь счастлива, чародейка, — и сорвался в галоп.

— Радмир! — крикнула она ему в след, и уже тише. — Я люблю тебя, воин-странник…

Больше они не встречались. Прошло пять лет с того праздника Урожая, как Белава пришла в царский дворец. Пять лет ночных слез и дневного сумасшедшего отчаянного веселья, когда она творила такое, что нормальному человеку в голову не придет. Игра в чурки со Змеем Горынычем. Знала, что сжечь ее Змей не сможет, но раздавить одной лапой мог запросто. А все одно пошла, наплевав на крики Милятина, на ропот воеводы, на возмущенное шиканье в рядах дружинников. Сумела подбить Змея на эту игру. Без всякого боя закончила спор, обыграв огромного гада. Сколько таких случаев было? О ней говорили как о безумной, но везучей девке, а она лишь пыталась забыться на время. Чтобы ночью в одиночестве опять орошать подушку слезами и спрашивать себя снова и снова: почему же она такая дура?!

На ее вестники Радмир не отвечал, потом она писать перестала. А однажды поймала пройдоху Берсеня с его подручными. Уже зная, что он иголку найдет в стоге сена, девушка и предложила сделку. Она прикрывает их делишки, а они достают ей сведения о любимом воине-страннике. Три года троица хитрых мужиков привозили ей свитки, где подробно рассказывали о нем. Белава пару раз их проверяла, забираясь на Всевидящую башню. Радмир находился там, где они ей и описывали. Сведения были верными. Свою часть сделки они выполняли честно. Потому не было повода у чародейки сомневаться и в последних новостях.

Радмир женился на княжеской дочке, а она так и осталась царской чародейкой. Одинокой царской чародейкой, потому что никого не видела и не хотела видеть кроме мужчины с серыми глазами. Поддерживал ее Ярополк. Ни о чем не просил, хоть и смотрел тоскливым взглядом, когда приезжал в Белый Град. Но пытался развлечь, много смешил, писал ей добрые письма. И девушка была ему за это благодарна. Белава вдруг вскочила, схватила перо и начала писать «Здрав будь, Радмир. Слыхала, что в жизни у тебя большие перемены. Желаю тебе счастья». Сложила, подкинула, и грамота обернулась быстрокрылой синицей, тут же умчавшейся в темноту. Чародейка тяжело осела на пол и потрогала горящие щеки. Зачем написала? А вдруг ответит? А вдруг напишет, что счастлив и ей того же желает? И стало так страшно… Потом ей пришла в голову мысль, если так ответит, то напишет, что за Ярополка замуж выходит… тем более, сам Ярополк и сейчас не против принять несостоявшуюся невесту. Глупость какая! Девушка рассердилась на себя и поднялась с пола.

— Хватит уже страдать! — отругала она себя. — За пять лет не простил, не вернулся, что сейчас может измениться, коли уже женат? Хватит! Надо начинать жить.

Белава снова легла, продолжая смотреть в черноту ночи. Постепенно сон начал сковывать веки, и она не стала сопротивляться, привычно ища покоя в сновидениях. Там-то она иногда была счастлива…

Проснулась Белава от чириканья. На ее постели сидел воробей и смотрел на девушку черным глазом, склонив голову набок. Она ахнула, протянула к птице руку и… она распался грамотой. Белава лихорадочно схватила грамотку, прижала к сердцу. Воробей — его вестник! И так быстро прилетел! Немного посидев так, не решаясь взглянуть в содержание, потом выдохнула, зажгла свечу и посмотрела на грамотку: «И тебе здравствовать, Белава. Не понимаю, о чем ты. Но и тебе счастья». Что это? Шутка? Как не понимает? И тут вдруг радостно подпрыгнула, ответил! Первый раз за пять лет ответил. Она тут же села за новую грамоту. «Мне сказали, ты женился в начале лета на княжеской дочке». Подкинула, и еще одна синичка унеслась к воину. Теперь уже девушка не ложилась спать, сидя у окошка, с трепетом ожидая ответа. И он прилетел! Она взяла в руки воробья, раскрывшегося очередной грамоткой. Руки Белавы дрожали, и ей не сразу удалось прочесть. «Я за всю свою жизнь только один раз собирался жениться, чем это закончилось, ты знаешь». Она несколько раз перечитала и рассмеялась. Не женился! Потом прошлась по своей опочивальне. Задумалась и решилась. Следующий ее вестник уносил самое важное послание. «Вспоминаю тебя каждый день, соколик мой ненаглядный».

Теперь стало по-настоящему страшно. Что он может ответить на это? И ответит ли? Ждала она гораздо дольше, даже успела отчаяться и уронить пару слезинок, когда чирикнул воробей. Белава смотрела на пташку, совсем не решаясь взять его. Воробей опять чирикнул, привлекая ее внимание. Девушка протянула совсем уж сильно трясущуюся руку, развернула грамоту и зажмурилась, представляя, как он просит больше ему не писать, или еще что-нибудь этакое. Все-таки решилась и посмотрела в ответ Радмира. Щеки ее вспыхнули, сердце гулко ухнуло где-то в горле… «Не могу тебя забыть, чародейка». Да не уж то и правда?.. Она высунулась в окно, подставляя разгоряченное лицо прохладному ночному ветру и раскинула руки. Что-то стукнулось ей в ладонь. Опять вестник! Белава развернула его, снова вообразив, как он пишет что-то нехорошее, но он написал: «Хочу увидеть тебя, солнышко мое ясное, не могу так больше».