Юлия Григорьева - Семиречье [трилогия - СИ]

— Нравится? — неожиданно раздался тот же мужской голос.

— Да, — кивнула чародейка и спохватилась, сообразив, что теперь она уже не одна в зале.

Рядом с ней стоял мужчина в белой рубахе с распахнутым воротом и в темных штанах, заправленных в высокие сапоги. Длинные светлые волосы свободно струились по плечам. На вид ему было не больше тридцати лет. Он с интересом смотрел на Белаву очень светлыми зелеными чуть мерцающими на свету глазами. Ничего угрожающего или настораживающего в поведении мужчины не было. Он скрестил руки на груди и следил за лицом чародейки с легкой полуулыбкой. Потом улыбка его стала шире, приоткрыв чуть заостренные зубы. Белава дернулась, усиленно вспоминая что-то. Прошлась перед мужчиной туда-сюда. Он молчал, продолжая наблюдать за ней. Вдруг она остановилась, повернулась к нему и удивленно спросила:

— Мари?

Правая бровь мужчины поползла изумленно вверх. Он опустил руки и подошел к ней.

— Ты знаешь мое родное имя? Откуда?

— Но Айвор сказал, что добил… — сказала она самой себе и осеклась, уже с иными чувствами оглядывая зал.

— Ты знаешь жреца-хранителя? — к правой брови присоединилась левая. — Так он еще не сдох? Значит я правильно ушел подальше, — теперь уже мужчина разговаривал с самим собой. Потом вновь поднял на нее взгляд. — Любопытно…

— Что? — девушка сделала шаг назад.

— Расскажи мне о вашем знакомстве, — ответил мужчина и сел на первую ступень возвышения к трону.

Чародейка поджала губы и направилась к скамье. Но не успела она сделать несколько шагов, как приподнялась над полом и невидимая, но крайне ощутимая сила потащила возмущенную Белаву обратно, усадив рядом с хозяином зала на ступеньку. Девушка попробовала использовать свою силу, но мужчина усмехнулся и погрозил пальцем.

— Ты ведь уже убедилась, что твоя сила здесь становится для тебя опасной, — сказал он. — Так расскажешь?

— Сначала ты мне, мил человек, расскажи, зачем я тебе нужна, — ответила упрямая девка.

Мужчина задумчиво смотрел на нее, ничего не отвечая. Потом машинально заправил ей за ухо выбившуюся прядку и произнес:

— Я сам еще до конца не решил, — ответил он. — Сначала хотел оставить тебя до тех пор, пока не смогу разобраться с кровью демонов, что есть в тебе, мне нужна эта сила. А теперь вот думаю о большем.

— О чем это о большем? — подозрительно спросила Белава.

— У бога должен быть свой пантеон, — ответил мужчина. — Почему бы не начать легенду с того, что великий бог Благомил однажды встретил свою прекрасную девицу и вознес ее к себе?

— Чего? — она искренне не понимала собеседника.

— Потом поймешь, — усмехнулся он. — Да, зови меня Благомилом, в этом мире у меня это имя. И еще…

Руки Мари-Благомила поднялись к лицу Белавы, заключив его в прохладный капкан, светло-зеленые глаза приблизились к ее глазам, и девушка вскрикнула от ощущения, что ее пытаются ослепить. Благомил забирал у нее силу жизни, вытаскивая искрящийся поток через глаза. Девушке казалось, что глазницы нагрелись, глаза, если еще не лопнули, то вот сейчас обдадут лицо влажными брызгами.

— Потерпи немного, — донесся до нее голос, в котором легко угадывалось сочувствие, и пытка продолжалась. Потом она опять потеряла сознание.

Когда Белава открыла глаза, которые все-таки остались на положенном им месте и даже видели ничуть не хуже, первое, что она заметила, это светло-зеленые мерцающие очи новоявленного бога. Следующим стало неприятное открытие, что ее голова покоится на коленях мужчины. Благомил улыбнулся, опять обнажив заостренные зубы, и Белава вскочила на ноги, чтобы в следующее мгновение опуститься обратно с тяжким стоном. Она была пустая… пустая! Сила жизни, столько лет уютно наполнявшая ее, исчезла. Страшное ощущение невосполнимой потери потрясло девушку, и она разрыдалась.

— Успокойся, — тихий голос медленно вползал в сознание. — У тебя кое-что еще осталось.

Осталось? Ну, да, дар ясновидения и Зверь. Ярость начала захлестывать девушку, и откуда-то из утробы рванул нечеловеческий вой, но… Белава несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Что сдержит Зверя теперь, когда он стал единственной силой в ней? Предостерегающие слова Бермяты мелькнули в сознании, и Белава интуитивно почувствовала, что теперь вторую личину трогать нельзя, слишком опасно для нее самой. И чувство собственного бессилия нахлынуло на нее с удвоенным рвением. Среди рыданий пришла неожиданная мысль: «а ведь я живая, любой дар, и я снова наберу силу… но не жизненную… но силу!» Она утерла слезы, встала, подбоченилась и бросила гордый взгляд на Благомила.