Вадим Проскурин - То что не должно происходить

Ничего не происходит, но она удовлетворенно кивает и Карабас немного успокаивается. Он говорит рублеными фразами, стараясь излагать мысли коротко и понятно:

– Игорь, на тебе был жучок. Прослушка. Его только что обезвредили. За нами был хвост. Мы его стряхнули. Отключи мобильную связь. Иначе нас очень быстро найдут.

Я ошеломлен. Я понимаю смысл каждого произнесенного слова, но все вместе до меня не доходит. Мои мозги как у зомби. Я отключаю мобильную связь, и Карабас облегченно вздыхает.

Мы пересаживаемся в «Москвич», все четверо. Некрасивая женщина и еще двое мужчин, которых я так и не успеваю разглядеть, садятся в «Ауди», разворачиваются полицейским разворотом и исчезают за углом. Мы медленно едем по раздолбанному асфальту, мотор ощутимо постукивает, подвеска скрипит, но стекла в этой развалюхе, будто для контраста, тонированы. И вот я начинаю понимать, что произошло.

На мне был жучок. Откуда? Кто мог его повесить? Незнакомый человек в метро или автобусе? Маринка? Егор? Родители? Или… Конечно! Я витиевато матерюсь. Карабас вопросительно смотрит на меня, и я говорю:

– Я понял, кто мне его повесил. И матерюсь еще раз. Я спрашиваю Карабаса:

– Вы знаете, кто за мной охотится?

– Я не знаю. Борман, думаю, знает. Или догадывается. Я тоже могу высказать несколько догадок, но не буду. Меньше знаешь – лучше спишь.

– Боюсь, мои проблемы серьезнее, чем казалось раньше. Этот жучок висит на мне уже… – сколько времени прошло с тех пор, как я впервые разговаривал с Царьковым? Неужели это было только сегодня утром? Невозможно поверить. – …уже с утра, и я наговорил в его присутствии много лишнего.

– Это дело шефа, что с тобой делать. Он отдал приказ, мое дело – этот приказ выполнить. Те, кто следили за тобой, потеряли тебя, и в ближайшее время не найдут. На этой машине нет автопилота, она не дает сигналов в эфир, поэтому ее невозможно запеленговать. У нас у всех отключена мобильная связь, значит, запеленговать нас тоже невозможно. Сесть на хвост… они вначале должны узнать, в какую машину мы пересели и куда поехали. Я бы на их месте искал тебя через Бормана, но вряд ли это им подойдет – когда вас с Маринкой доставят на дачу, вытащить вас оттуда будет трудновато даже для ФСБ.

– А для ФР? – не знаю, кто тянул меня за язык, я произнес эти слова и тут же пожалел о сказанном.

– Вот, значит, как? – задумчиво протянул Карабас. – Тогда это вопрос времени. День-другой вам ничего не грозит, а потом надо класть вас на дно. А лучше класть на дно сразу. Но ты не волнуйся, если Борман что-то обещал, он все сделает как надо.

Что ж, если сделает, так сделает. Хотя мне он ничего и не обещал. А если не сделает, будем искать другие варианты. Конечно, я не буду угрожать Борману ликвидировать его яйца, как предлагала Маринка, но этим другие варианты не ограничиваются. Придется снова воспользоваться способностями, ничего не поделаешь.

Но, все-таки, черт меня подери, как я лопухнулся! Я уничтожил компромат, который ФР собрала на Егора, я мастерски изобразил потерю данных из-за несчастного случая, но я даже не подумал, что на мне висит жучок. И когда я успокаивал Егора и говорил ему, какой я крутой, все мои слова моментально транслировались Царькову. И в конечном итоге он меня переиграл. Да, я убил его, но разве можно это считать победой? Это скорее китайская ничья в шахматах. И, если бы он не сорвался в последний момент… вряд ли что-либо серьезно изменилось бы. Рано или поздно на меня бы вышли, не ФР, так ФСБ, максимум, что я мог выиграть – несколько дней. Разве что искали бы меня не так активно, все-таки убийство оперуполномоченного – не самый плохой стимул для поднятия энтузиазма правоохранительных органов.

Итак, что обо мне знают враги? Впрочем, какие они враги? Это скорее я – враг. Сумасшедший волшебник, творящий чудеса и одновременно убивающий людей, пусть даже и в целях самозащиты. Наплевать! Пусть они думают, что хотят, я ни на миг не должен допускать, что они правы. Иначе так легко поверить в то, что они правы, и тогда они возьмут меня голыми руками. Сколько я смогу скрываться? Через сколько дней я начну тосковать по привычной жизни? Сколько недель выдержит моя психика? Через сколько месяцев я буду готов сдаться властям под хоть какие-нибудь гарантии, пусть даже самые нереальные? Нет, так думать нельзя. Они – мои враги. Неважно, кто прав, а кто неправ, для самого себя я всегда должен быть прав. По определению. Кто не с нами, тот против нас. Иначе не выжить.