Кристофер Банч - Король-Провидец

Был назначен матч между двумя эскадронами полка, и я преисполнился решимости добыть победу к вящей славе своего эскадрона Пантеры. Как обычно, я играл в центре нападения, на острие атаки, и поначалу наши дела продвигались очень неплохо. В первой четверти я забил два гола под радостные возгласы двадцати улан из моей колонны. Игра перекатывалась с одного конца поля на другой, чаша весов клонилась то в одну, то в другую сторону.

Наконец, в последней четверти мне удалось забить еще два гола, и счет сравнялся — 9:9. Мы заняли оборонительную позицию. Я пытался блокировать одновременно двух защитников противника, совершая быстрые рывки поперек травянистой площадки.

Капитан Ланетт вырвался к нашим воротам. Он получил точный пас и катил деревянный шар перед собой, собираясь нанести решающий удар. Я устремился наперерез на полном галопе, хотя и видел, что не успеваю. Однако вопреки ожиданиям, мой маневр оказался успешным: я подрезал его слева, откинулся вбок и ударил наискось, послав шар к противоположным воротцам. Капитан гневно вскрикнул; я не обратил на это внимания. Резко осадив коня, я развернулся и поскакал вдогонку за шаром. За моей спиной гремели копыта, но я уже чувствовал на губах пряный привкус победы. Казалось, для удара остается целая вечность; маленькие воротца как будто вдруг распахнулись навстречу мне и увеличились в размерах, став похожими на ловушку для слонов. Резкий удар молота — и шар полетел точно в центр сетки. Радостный рев возвестил о нашей победе, но сзади раздался другой окрик, в котором слышалась ярость.

Я дернул поводья и развернулся. Адъютант шагом подъехал ко мне, хватаясь одной рукой за колено.

— Сукин сын! — выкрикнул он. — Ты ударил меня исподтишка в начале игры, а теперь еще раз! За это я получу твою задницу!

Он повернулся в седле и крикнул, обращаясь к судьям:

— Этот человек дважды ударил меня, и я требую справедливого наказания!

Зрители кричали: некоторые праздновали победу, некоторые недоумевали, какая муха укусила поссорившихся офицеров. Но два уланских майора, избранные судьями матча, хранили молчание. Они медленно подъехали к нам в сопровождении других игроков.

— Сэр, — сказал один из них. — Я ничего не видел.

— И я тоже, капитан, — добавил другой.

— Значит, вы ослепли! Я утверждаю, что этот человек нарушил правила. Вы обвиняете меня во лжи?

— Легат? — один из судей вопросительно взглянул на меня.

Вероятно, мне следовало сформулировать свой ответ повежливее, но я знал , что не прикасался к Ланетту: в обоих случаях мой удар был выполнен чисто, и, разумеется, задев игрока, я бы почувствовал отдачу в рукояти молота.

— Ни черта подобного не было! — заявил я, покраснев от гнева. — Капитан ошибся. Должно быть, он ударился случайно, когда поворачивался вслед за мной.

— Нет, легат, — голос капитана Ланетта был холоден, как лед. — Вы хотите сказать, что я лгу?

Я начал было говорить, что я думаю по этому поводу, но вовремя сдержался.

— Никак нет, сэр, — ответил я, сделав ударение на последнем слове. — Я знаю, что делал я сам, и полагаю, все присутствующие на этом поле тоже знают это.

Адъютант уставился на меня, и я готов поклясться, что крики болельщиков внезапно смолкли. Он ничего не сказал, но развернул свою лошадь и поскакал к конюшням.

Разумеется, эскадрон Пантеры был объявлен победителем, но последние несколько секунд испортили вкус этой победы. Люди из моей колонны поздравляли меня, однако даже их похвалы звучали приглушенно и сдержанно. Любому солдату из 17-го Уланского полка понадобилось немного времени, чтобы разобраться в случившемся: полковой адъютант, уважаемый и известный своей честностью человек, обвинил молодого легата, зеленого новичка из провинции, в грязной игре, а проклятый мальчишка имел наглость отрицать это.

Я надеялся, что инцидент будет забыт. Вечером в столовой офицеры действительно избегали этой темы, но на следующее утро стало очевидно, что моя ссора с капитаном Ланеттом превратилась в сенсацию и так будет продолжаться до тех пор, пока не разразится новый скандал.

Ланетт лишь усугублял положение, отказываясь глядеть в мою сторону или обращаться ко мне, кроме тех случаев, когда это полагалось по уставу.

Я чувствовал себя опозоренным. Хуже того: со мной обошлись так же несправедливо, как и с любым человеком, чью моральную правоту боги решили подвергнуть суровому испытанию. Тысячи планов и замыслов теснились в моей голове — от надежды на то, что бог нашего семейного очага Танис снизойдет ко мне и вытянет душу из капитана Ланетта, заставив его сказать правду, до менее достойных мыслей, включая хитроумно подстроенный «несчастный случай».