Джордж Мартин - Игра престолов. Битва королей

Серсея шмыгнула носом:

– Надо было мне родиться мужчиной. Тогда бы я ни в ком из вас не нуждалась, и ничего бы этого не случилось. Как мог Джейме позволить, чтобы этот мальчишка взял его в плен? А отец – я была дурой, что так полагалась на него, но где он теперь, когда он так нужен? Чем он занимается?

– Войной.

– За стенами Харренхолла? Странный способ вести войну. Больше похоже на то, что он прячется.

– Присмотрись получше.

– А как еще это можно назвать? Отец сидит в одном замке, Робб Старк в другом, и никто ничего не делает.

– Сидение сидению рознь. Каждый из них ждет, когда двинется другой, но лев спокоен, подобран и подергивает хвостом, олененок же замер от страха, и кишки у него превратились в студень. Он знает, что лев прикончит его, куда бы он ни скакнул.

– А ты уверен, что наш батюшка – это лев?

– Этот зверь нарисован на наших знаменах, – хмыкнул Тирион.

Серсея пропустила шутку мимо ушей.

– Если бы в плен взяли отца, Джейме не сидел бы сложа руки, уверяю тебя.

«Да, Джейме расколошматил бы свое войско под стенами Риверрана, послав к Иным неравенство сил. Он никогда не отличался терпением – как и ты, дражайшая сестрица».

– Не все такие храбрецы, как Джейме, но есть и другие способы выиграть войну. Харренхолл крепок и хорошо расположен.

– В отличие от Королевской Гавани, что прекрасно известно нам обоим. Пока отец играет с маленьким Старком во льва и олененка, Ренли идет по Дороге Роз и того и гляди может появиться у наших ворот.

– Этот город за один день тоже не возьмешь, а от Харренхолла до нас путь недолог – прямиком по Королевскому Тракту. Ренли не успеет еще собрать свои осадные машины, когда отец ударит на него сзади. Его войско будет молотом, а городские стены – наковальней. Славная получится картинка.

Зеленые глаза Серсеи впились в него – настороженные, но очень желающие поверить в то, что он говорил.

– А если Робб Старк выступит первым?

– Харренхолл находится достаточно близко от бродов через Трезубец – Русе Болтон не сможет перевести северную пехоту, чтобы соединиться с конницей Молодого Волка. Старк не может идти на Королевскую Гавань, не взяв сначала Харренхолл, а на это у него силенок даже и с Болтоном не хватит. – Тирион улыбнулся самой обаятельной из своих улыбок. – Тем временем отец выжмет весь жир из речных земель, а дядя Стаффорд соберет в Утесе свежих рекрутов.

– Откуда ты все это знаешь? – подозрительно спросила Серсея. – Может, отец поделился с тобой своими намерениями, посылая тебя сюда?

– Нет – я просто посмотрел на карту.

Подозрительность в ее взгляде сменилась презрением.

– И ты все это придумал собственной дурной головой, правда, Бес?

Тирион цокнул языком:

– Скажи мне вот что, дражайшая сестрица: не будь перевес на нашей стороне, разве Старки начали бы переговоры о мире? – Он достал письмо, привезенное сиром Клеосом Фреем. – Молодой Волк шлет нам свои условия. Неприемлемые, само собой, но лиха беда начало. Хочешь посмотреть?

– Да. – В один миг она вновь преобразилась в королеву. – Откуда у тебя это? Письмо должны были доставить мне.

– На то и десница, чтобы передавать тебе то и другое. – Он отдал сестре письмо. Щека у него еще горела от ее оплеухи. «Пусть хоть кожу с меня сдерет, лишь бы дала согласие на дорнийский брак». Он чувствовал, что это согласие все равно что у него в кармане.

Кроме того, он знал теперь, кто ей наушничает… в этом и заключалась изюминка этого пудинга.

Плясунью облачили в попону из белоснежной шерсти с серым лютоволком дома Старков, а Брана – в серые бриджи и белый дублет, отделанный по рукавам и вороту серой белкой. У сердца была приколота волчья голова из темного янтаря в серебряной оправе. Бран предпочел бы Лето серебряному волку на груди, но сир Родрик был непреклонен.

Пологие каменные ступени остановили Плясунью только на миг. Бран послал ее вперед, и она их запросто преодолела. За дубовыми, окованными железом дверьми Великого Чертога стояли в ряд восемь длинных столов – по четыре с обеих сторон срединного прохода. Люди сидели на скамьях плечом к плечу.

– Старк! – кричали они, вскакивая на ноги, пока Бран ехал мимо них. – Винтерфелл! Винтерфелл!

Бран был достаточно большой, чтобы понять, что на самом деле они приветствуют не его: они празднуют урожай и победы Робба, славят его лорда-отца, и деда, и всех Старков, правивших здесь восемь тысячелетий. Он понимал это и все-таки пыжился от гордости. Проезжая через зал, Бран и думать забыл о том, что он сломанный. Когда он под взглядами всех собравшихся достиг помоста, Оша с Ходором отстегнули сбрую, державшую его в седле, сняли его с лошади и усадили на высокий трон его предков.