Татьяна Любушкина - В лабиринте миров

В коридоре было темно, и не успела я оглядеться, как чьи-то горячие руки схватили меня за плечи.

— Ты кто? Зачем пришла?

Лица в темноте было не разглядеть, но голос принадлежал молодой девушке.

— Я к Катерине, — осторожно произнесла я.

Невидимые ладони сжали мои плечи и повлекли за собой.

— Хорошо, но сейчас спрячься. Отец приехал, он не должен никого видеть.

Глухо стукнула дверь, и мы оказались в комнате. Моим спутником была девушка: очень молодая и очень красивая. Густые чёрные волосы рассыпаны по плечам, чёрные глаза и алый рот не нуждались в декоративной косметике. Но взгляд её был тяжёл, а движения лихорадочны и отрывисты.

— Вот! Полезай сюда!

Девушка распахнула створки шкафа. За ними испуганно сжавшись, сидела совсем молоденькая девочка с пухлыми щеками и двумя тонкими, аккуратно заплетёнными косичками.

— А! Настька… ну, ничего. Уместитесь обе!

Я предпочла повиноваться незнакомке, тем более, что ничего другого мне и не оставалось.

Незнакомка закрыла нас в шкафу и покинула комнату, но не успели мы перевести дух, как снова послышались шаги, а следом знакомый голос Якова Петровича.

— Почему до сих пор не накрыто?

— Яша, успокойся! — (сквозь узкую щелку я разглядела бледное лицо белокурой молодой женщины, одетой в узкое синее платье). — Розка, дура, накрыла на террасе, решила, видишь ли, что тепло! Сейчас всё принесут сюда.

Яков Петрович кивнул и развалился в кресле напротив моего наблюдательного пункта.

— Иди сюда!

Женщина простучала каблучками и уселась на колени Якова Петровича, игриво перебирая руками его густую шевелюру.

— Скучала?

— Ещё бы… придёшь сегодня?

— Не знаю, много работы…

Руки Якова Петровича приподняли подол узкого платья, над чулками мелькнула полоска белой кожи.

— Яша не надо… увидят.

— Пойдём в кабинет!.. — Яков Петрович беззастенчиво тискал белокурую дамочку, одна грудь вывалилась из узкого лифа…

— Яша!

Женщина едва успела одёрнуть платье и поправить верх, как в комнату без стука вошла полная дама средних лет и с порога принялась вещать высоким пронзительным голосом.

— Яков, ты даже не зашёл ко мне, а ведь я говорила тебе намедни, что больна! Софка — вон… — это она, походя, обронила белокурой даме и та немедленно удалилась, кусая от злости губы.

— Не стесняешься держать в доме своих шлюх! Ты знаешь, что Николай не выходит второй день?

— Знаю, — Яков Петрович переместился за стол в ожидании обеда.

— И что же? Так он и будет сидеть взаперти, пока не помрёт? Ты этого добиваешься?

— Я добиваюсь послушания. Я не потерплю в доме деревенской девки!

Дама покивала головой, соглашаясь.

— Я говорила ему, что Тамара не нашего уровня, но ты же знаешь Николая, он упрям, как… прямо как ты!

Яков Петрович пожал плечами.

— Неудивительно, ведь он же мой сын. Надо найти ему хорошую пару и тогда он забудет про скоротечный брак с этой пастушкой. Что посоветуешь? Ты наверняка думала об этом?

Дама задумчиво гладила рукой скатерть стола.

— Думала. Есть хорошие девушки. Есть… но Николай… он не желает и слышать о них!

— Тогда пусть катится к чертям вместе со своей деревенской девкой!

Дама продолжала, будто и не слышала гневного выпада Якова Петровича.

— Сегодня к нам в гости придёт председатель горкома Сергей Иванович. У него есть дочка. Пятнадцать лет, но…

— Что?

— Крайне мила. Мужчины не отрывают от неё глаз.

— Вот как?

— Да. И наш Николай не устоит. Но есть сомнения…

— Какие?

— Ты, — маленькие глазки дамы злобно блеснули. — Боюсь, что право первой брачной ночи в этом доме всегда будет принадлежать только тебе!

— О-о-о, — Яков Петрович в бешенстве откинул в сторону стул и он ударился об стену, ломая ножку и сбивая с пьедестала хрупкую статую. — Опять ты за своё?! Да когда ты угомонишься, старая дрянь!

— Да, я дрянь! Я дрянь!!! — дама залилась слезами. — А когда ты угомонишься, Яша, когда?! При живой жене, шлюху приволок, Софку.

— При живой жене?! — Яков Петрович тряхнул супругу за шею и она испуганно замолкла. — А ты забыла, как сама появилась в этом доме? Разве я не был женат? Но тебя это не остановило!

— Яша, я же думала у нас любовь! Сам говорил, жена старая, дочь больная… я же старалась, Яша! Двоих детей тебе родила! Коленьку, Катю… здоровых!

— Вот именно, — Яков Петрович неожиданно успокоился сел на стул и зевнул. — Тут ты права, жена старая. А старых жён надо менять, они ремонту не подлежат. Так что ты говоришь про дочку Сергея Ивановича? Пятнадцать лет? Гм…