Инна Лёвина - Изгнанница

Нам ночлега ни в каком доме не досталось, хотя мы обошли все дома в двух деревнях. Спали две ночи под какой-то телегой, под нее, еще до нас, подстелили ветки и какое-то одеяло. Ели мы что придется - меняли вещи на еду, какую дадут. Целый день мы ждали, когда нас позовут. Солдаты пропускали сразу человек по десять-пятнадцать, а они уже шли к пограничному домику и заходили по одному (или семьями, если пришли сюда семьей). Вновь подходивших беженцев записывали в какие-то длинные свитки. Оказывается, вся эта толпа стояла, чтобы записаться к чиновникам. Кто и что делал с этими свитками - неизвестно, потому что одних вызывали быстро, и другие ждали по неделе и даже больше. Об этом тоже ходили разные разговоры. Говорили, например, что свитки кидают в мешок, а потом кто-то (кто?) вынимает их по одному, наугад.

На третий день вызвали семью Альрим: Эрвиэллу и Растанну. Наши имена громко крикнул посланец чиновников, и толпа расступилась, чтобы мы перешли границу. В двух чиновниках не было ничего особенного, усталые, скучные, в незнакомых мундирах (может быть, они были военные). Я очень волновалась: вдруг нас отправят обратно, как мы тогда пойдем, куда... Когда мы убегали из Тальурга, весна на время отступила, сейчас опять потеплело, но стало еще хуже, чем когда шел снег - всюду слякоть, накрапывает тоскливый дождь.

Мама держалась спокойно, сдержанно, хотя лицо было бледное и усталое, и еще она немного кашляла. Хоть бы нас пропустили, а уж там у нас будет дом, тепло и покой. Один из чиновником задал маме несколько вопросов: где жили, кем она работала, а потом дал какие-то бумаги и велел направляться в какой-то Комитет, где помогали беженцам, а по пути нужно было остановиться во временном поселении - я не поняла, что это такое, но решила, что какие-то домики или гостиницы. Мама спрятала бумагу, и мы открыли дверь - к серым мокрым просторам, дороге, падающей с неба воде и к новой жизни.

Когда мы пошли по дороге, которую нам указали, я обернулась и посмотрела на Анлард. Конечно, это был всего лишь краешек королевства, предел земли, но все же - и этого я больше не увижу, раз ухожу в чужие края. Моросил дождь, было пасмурно. Деревенские дома поодаль нахохлились стаей черных ворон, как будто все вымокли насквозь. Стекла плакали нескончаемыми дождевыми ручьями. В колеях от колес и во впадинах следов накапливалась вода. Какая-то старуха сидела и смотрела мимо нас, на дорогу. Может быть, она ждала, что за ней вернуться. Но никто уже не придет. Мне стало ужасно грустно, я крепче взяла маму за руку, и мы побрели по дороге, такой же мокрой и скользкой, как на анлардской стороне, только чужой.

Нам объяснили, как дойти до временного поселения беженцев. Пути было не больше часа. И хотя лил и лил дождь, мы решили не мешкать, а идти. Но прошли совсем немного, как хлынул ливень. Нас увидели жители какой-то небольшой деревушки, стали махать нам, зазывать к себе. Промокли до нитки, но зато попали сразу в тепло, и нам дали сухую одежду, усадили к огню.

Мама поговорила с хозяевами, и они разрешили переночевать здесь. Денег за ночлег не так уж много попросили (денег у нас уже не было, мы продали им кое-что из вещей), а в придачу к купленному у них же хлебу и молоку дали свежего творога и поставили на стол мисочку с медом. Я и забыла, что можно что-то получить просто так. Вечером, когда мы с мамой ушли в отданную нам комнатку, я ее спросила:

-Почему люди бывают такие злые? Там, в Анларде, когда у нас не хватало денег, никто нам ничего не давал просто так.

-Там было очень много таких, как мы. Всех не накормишь, не приютишь, ты должна это понимать.

Ночью я никак не могла уснуть, хотя и сильно устала. Дождь лил все сильнее и сильнее. Я потихоньку встала и выглянула в окно. Ничего не видно - одна вода, как будто мы на корабле и плывем куда-то... Может, завтра я посмотрю вниз, с чердака, и не увижу ни поленницы под навесом, ни жалких черных бревен колодца, ни разрозненных жердей вылинявшего, мокрого забора. Под шум воды, наконец, начала засыпать, и мне не то почудилось, не то приснилось, что и правда пол покачивается, и мы плывем... Прежняя жизнь закончилась, теперь начнется все новое...

На следующий день мы так и не дошли до временного поселения беженцев. Мы обе простудились, и мама еще хуже, чем я. Утром нас разбудили хозяева, и мама еле смогла встать, она сильно кашляла. Мне тоже было плохо, хотя идти я, наверно, смогла бы, если недолго. Было даже странно, что мы смогли добраться так далеко, до другого государства, и простудились окончательно только в конце пути; наверно, нам просто повезло. Сначала я еще не поняла, что мама не сможет идти, но внезапно, как молния над ночным полем, эта мысль все осветила и дошла до самого сердца, и я очень испугалась. Я вдруг почувствовала, что мир - как огромный дом без крыши. Мы совершенно одни, и мы, в самом деле, можем погибнуть, и никто нас не спасет, да и не обязан спасать. Вспомнила, как ночью мне казалось, что этот дом - плывущий в новую жизнь корабль. А теперь я поняла, что этот корабль плывет без всякого курса и что никто не может обещать, что он причалит к берегу, а не расколется о скалы. Ветер шумел за окном, длинные ветки садовой ивы всплескивали, как руки, и падали, и потом снова били по стеклу...