Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

- Супруга приболела. Чего мы только не перепробовали, но наши местные врачеватели хуже коновалов - у самих сопли до колен, зато других от простуды лечат. А тут услышали о молодом докторе в Зеенвице, у которого и знать не гнушается лечиться. Говорят, многим помог. Берет, правда, за свою работу немало, но ценник устанавливать - это его дело. Нам главное, чтобы лечение помогло.

Хорст, поглаживая Эльзу по плечам, подчеркнул, что здоровье жены для него важнее, да и пока они в состоянии расплатиться, экономить на самом важном не следует.

- Господь не подскажет, что случится завтра. Обо всем следует заботиться самому. Лучше потратиться сегодня, имея монетку в кошельке, - закончил он, - чем остаться назавтра нищим и немощным от болезни.

Затем внимание переключилось на Виллема. Все путники заметили в его речи акцент - легкую особенность в произношении, никак не свойственную мекленбургским жителям. Задать же вопрос напрямую решилась только Эльза Келлер.

Виллем немного повилял, скорее, для приличия, чтобы подчеркнуть скромность, но потом признался, что родом из южного княжества, а в мекленбургских землях оказался случайно, никуда определенно не направляясь. Неохотно он рассказал, что некоторое время служил в городском совете писарем, но бургомистр за что-то невзлюбил его и вынудил убраться подальше.

- Должно быть, дело в неразделенной любви и кознях со стороны бургомистра, - вздохнула Эльза Келлер, когда Виллем наотрез отказался пояснять хоть что-то о своем изгнании.

- Нигде я особо не пригодился. Там, где есть подходящая для меня работа, уже имеются свои писари, а там, где писарей нет, сама грамота не пригодится человеку за всю его жизнь.

- Мы пожинаем плоды раскола, - горестно всплеснул руками Пауль Рейхенштейн. - Важные должности и умные грамотные люди уже не нужны в империи. Вот господа, результаты церковного разобщения, оставленного нам еретиком Лютером. И толи еще будет, если ересь Кальвина проникнет к нам и устоится.

Николаус недоуменно посмотрел на нотариуса и заметил:

- Довольно странными выглядят ваши слова для Мекленбурга.

- Почему? - озадачился Пауль.

Сделав Паулю и Николаусу предостерегающий знак, Михаэль не позволил истории Виллема прерваться, и тот закончил:

- Не найдя своего угла, я кочую по всей Империи уже который год, живя лишь нескончаемым путешествием и услугами писаря. Бывает, что в моей сумке не оказывается ничего съестного, а письменные принадлежности не очень питательны и расстраивают работу моего желудка. Поверьте, друзья, я пробовал. Тогда я берусь за то, чему плохо обучен, но за что платят: копаю, чищу, мою, разгребаю и тому подобное.

- Это грустно, - ответил Николаус. - Моей мечтой с детства было именно нескончаемое путешествие, наполненное историями встретившихся мне людей. Я хотел рассказывать удивительные новеллы, услышанные ранее и получать плату чужими приключениями. Наверное, воздушные замки, построенные в детстве, ломать болезненнее всего.

- А откуда вы? - оживился Виллем и раздосадовано хлопнул себя по бедрам. - Надо же, вы спасли меня от гибели, а я только сейчас этим поинтересовался.

- Постойте, - обратился к Николаусу Михаэль Бреверн. - Позвольте мне угадать ваше происхождение?

- А что? Попробуйте проверить свою наблюдательность.

- Итак, приступим. Первое, на что я обратил внимание - ваш конь. Граусбургскую породу, которую иногда не совсем верно называют мекленбургской, я ни с какой другой не спутаю, поверьте. Крепкая и выносливая, послушная и преданная хозяину, к тому же приученная к военным баталиям. О такой лошади мечтает каждый вояка, но отнюдь не у каждого найдутся на нее средства. А у вас, Николаус, такой конь имеется. Еще я обратил внимание на ваш походный плащ. Искусная работа. Искусная и мне хорошо знакомая. Такими плащами славятся мастера на севере герцогства. Это не пыльник какой-нибудь. С легкостью заменяет плед, а в долгих переходах и постель. Недешевое изделие, скажу я вам. Эти две догадки помогли мне определить в Николаусе дворянина с севера, каким-то образом связанного с военной службой, но не военного. Не сочтите за грубость, но военного человека вы даже отдаленно не напоминаете. При этом дворянство ваше не высокого титула, иначе мы были бы знакомы. Когда же Виллем возвращал вам плащ, я мельком увидел малоприметный узор, складывающийся в изображение вепря пронзенного стрелами. А это довольно известный герб. Правда, мне показалось, что стрел там всего три, хотя должно быть, если не ошибаюсь, пять. Герб этот около ста лет назад, в далеком 1529 году, был пожалован простому незнатному пехотинцу, одному из солдат герцога Мекленбургского, вместе с титулом риттера, то есть рыцаря.