Марек Гот - Я не люблю пятницу

Четыре месяца назад Тру одержал полную и безоговорочную победу. Муниципалитет вывез завалы мусора и покрасил дом. Все за счет города. Янко не заплатил ни дайма. Мусор с тех пор вывозили регулярно. Краска, правда, изрядно облезла и дом стал еще страшнее, чем раньше, но Тру это мало волновало. Его вообще мало что волновало, кроме ежедневной бутылки рома и ежемесячных взносов за квартиры. Кстати, из локального конфликта "Янко Тру — муниципалитет" мне удалось извлечь свою маленькую выгоду. Дело в том, что я оказался одним из первых демобилизованных, приехавших в Фаро. Цены на жилье тогда были на несколько порядков ниже, поэтому я снял комнату сразу на год и заплатил вперед. Янко тогда чуть с ума от счастья не сошел — его номера не пользовались популярностью у населения. А через пару недель в Фаро добралась первая волна дембелей, и цены на жилье сразу взлетели до небес. Тру понял, что дал маху и, не долго думая, заявил мне, что цена на мою комнатушку значительно выросла. Хорошо, сказал я, через год обязательно съеду. Янко сменил замок. Я пошел в муниципалитет. Услышав, что я хочу прижать Тру, меня там только что на руках не носили. Я даже бесплатно обедал в их ресторане. До суда дело не дошло. Янко вовремя смекнул, что дело оборачивается не в его пользу и, сцепив зубы, позволил мне жить в своем доме. Правда, моя комната уже была занята, и он предложил поселиться на верхнем этаже в чуланчике с прорубленным окном. Естественно, за разумную компенсацию. Я не смог отказать себе в удовольствии и в качестве компенсации слупил с него все деньги, которые перед этим заплатил за комнату. Таким образом я уже восьмой месяц жил у Тру абсолютно бесплатно, что никоим образом не добавляло ему хорошего настроения Обычно он демонстративно игнорировал меня, но сегодня был явно не тот день.

— Добрый вечер, Макс, — Тру расплылся в гаденькой улыбочке, показавшей полное отсутствие зубов.

— Привет и тебе, Янко, — мне не понравилась ни улыбка, ни сам факт приветствия. Странно еще, что он не назвал меня Питером.

Благодаря Тру я уже был подготовлен к сюрпризам. Поэтому не особо удивился тому, что дверь в мой чуланчик приоткрыта. Я внимательно осмотрел темный коридор и пинком распахнул ее полностью. Их было трое. Двоих я не знал, хотя их внешний вид наглядно свидетельствовал о роде занятий. Но даже если бы у меня и оставались какие‑то сомнения на этот счет, лицо третьего посетителя развеяло их, как дым. Его звали Крест, и вместе с Лисенком и Болтуном он представлял в Фаро семью Большого. Большого Босса, как он называл себя сам или Бобо, как за глаза называли его все остальные. Я не слышал о сумасшедших, которые рискнули бы назвать его так в глаза. Большой был действительно большой. Огромный, как тролль, и примерно раз в восемь тупее. Его мозгов хватило бы только на то, чтобы обхитрить булыжник. Не очень крупный. Поговаривали, что на самом деле семьей управляет некто по имени Джек Шкипер, а Большой нужен только для, так сказать, представительских целей. Я этому верил. Бобо даже в лучшие времена не смог бы пересчитать пальцы на одной руке, а с тех пор, как пристрастился к грибам–паутинкам, его умственные способности значительно ослабли.

— Привет, ребята, — сказал я — сегодня у меня вообще‑то не приемный день, но если уж вы заглянули на огонек… Кстати, а где ваши костюмы?..

Внезапно Крест резко выбросил вперед левую руку, и моя блестящая речь закончилась на полуслове.

Пришел в себя я так же внезапно, как и потерял сознание. Перед глазами был грязный дощатый пол. Я попробовал пошевелить руками. Как и следовало ожидать, они были туго стянуты за спиной. Зато ноги были свободны, хотя я пока не представлял, чем мне это может помочь.

- …Большой тогда нам сердца вырежет и позавтракает ими, — голос был неприятный, визгливый. Нервы у парнишки явно пошаливали. — Уже полчаса прошло, а он даже не пошевелился. Ты грохнул его, Крест, ей–бо грохнул. Ведьма тебя надула. Надо было…

— Заткнись, Гвоздь. Ведьма сказала — двадцать минут. Двадцать минут еще не прошло, а будешь скулить — я тебе сам сердце вырежу.

Сразу вслед за этим меня сильно пнули по ребрам, и тот же голос произнес:

— Вставай, парень. В школу пора.

Я медленно перекатился на спину и приоткрыл один глаз. Крест, засунув руки в карманы, разглядывал меня с искренним любопытством:

— Не такой уж ты и крутой, Питер Фламм. — Мое имя он выделил голосом, видимо, пытаясь произвести впечатление своей осведомленностью. К счастью я уже утратил способность удивляться и не доставил ему такого удовольствия. — Купиться на такой дешевый трюк. Я всегда говорил, что эти армейские придурки ни черта ни стоят в деле. Они только языками трепать могут.