Маргарет Уэйс - Змеиный маг

– Я готов принять кару. Может быть, это сделает меня лучше.

– Может быть, это действительно так, сын мой. Но мне жаль, что я вынужден наказать тебя.

И владыка Нексуса положил руку на грудь Эпло, напротив сердца, Его палец скользил вдоль руны; длинный ноготь оставлял за собой кровавый след. Но гораздо хуже пришлось магии Эпло. Знак сердца был первым звеном в ее кругу. От прикосновения владыки знаки начали отделяться друг от друга, их цепь разорвалась.

Магия владыки, вклинившаяся в эту цепь, заставила знаки разомкнуться. Второе звено лопнуло и выскользнуло из первого. Вслед за вторым выскользнуло третье, потом четвертое, пятое… Все быстрее и быстрее руны, источник силы Эпло, его защита от мощи других сил, лопались, ломались, разбивались вдребезги.

Боль была невыносимой. В кожу словно впивались иглы, в крови пылал огонь. Эпло стискивал зубы, изо всех сил стараясь не закричать. Но когда крик все-таки вырвался, Эпло не узнал собственного голоса.

Владыка Нексуса был мастером своего дела. Когда казалось, что сейчас Эпло потеряет сознание, Ксар приостанавливал пытку и мягко говорил об объединявшем их прошлом. Эпло приходил в себя, и пытка продолжалась.

Ночь, или то, что считалось ночью на Нексусе, окутала корабль мягким лунным светом. Владыка начертил знак в воздухе. Пытка закончилась.

Эпло замертво упал на палубу. Обнаженное тело было покрыто испариной, его бил озноб, зубы стучали. Терзавшая его жгучая боль прорвалась в мучительном вскрике. Тело судорожно корчилось и уже не подчинялось ему.

Владыка Нексуса наклонился и снова положил руку на сердце Эпло. В это мгновение он мог убить его. Достаточно было сломать знак, и была бы уничтожена последняя надежда на восстановление. Эпло почувствовал прикосновение холодной руки к своей пылающей коже. Он вздрогнул, подавил стон и застыл неподвижно.

– Казни меня! Я тебя предал! Я недостоин того, чтобы жить!

– Сын мой, – с болью в голосе прошептал владыка Нексуса. На грудь Эпло упала слеза. – Бедный мой сын!

Упавшая слеза закрыла и запечатала руну. Эпло тяжело вздохнул, повернулся лицом вниз и заплакал. Ксар сел рядом с молодым патрином, положил себе на колени его окровавленную голову и стал тихонько убаюкивать и успокаивать его. Магия владыки восстанавливала руны Эпло и заново замыкала круг.

Эпло погрузился в целительный сон.

Владыка Нексуса снял свой нарядный плащ с белой подкладкой и укрыл Эпло. На минуту владыка замер, глядя на Эпло. Следы мучений стерлись, и сейчас лицо Эпло было спокойным, сильным, решительным и мрачным – меч, закалившийся в огне, гранитная стена, чьи трещины заполнены расплавленной сталью.

Ксар положил руки на рулевой камень, произнес руны и направил корабль к Вратам Смерти. Он уже был готов уйти, когда ему пришла в голову мысль. Он быстро обошел корабль, вглядываясь в каждый темный угол. Собака исчезла.

– Превосходно.

И владыка Нексуса ушел, вполне довольный.

Альфред проснулся от ужасного крика, звеневшего у него в ушах. Испуганный, он застыл неподвижно, с часто бьющимся сердцем, вспотевшими ладонями и широко распахнутыми глазами, и ждал, не повторится ли крик. После нескольких мгновений полной тишины Альфред с изумлением понял, что этот крик был его собственным,

«Врата Смерти. Я провалился во Врата Смерти! Или нет, не так, – поправил он себя, содрогнувшись. – Меня вытолкнули через Врата Смерти».

«На твоем месте я бы не стал околачиваться поблизости, когда я проснусь», – предупреждал его Эпло…

…Эпло забылся целительным сном, жизненно необходимым его расе. Альфред остался один на кренящемся судне, если не считать собаки, которая сидела и охраняла хозяина. Осмотревшись вокруг, Альфред остро почувствовал свое одиночество. Ему стало страшно, и он попытался преодолеть страх, устроившись поближе к Эпло. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом, пускай это даже будет человек, лежащий без сознания. Он уселся рядом и стал рассматривать суровое лицо патрина. Даже сейчас оно не расслабилось, а сохраняло мрачное, непреклонное выражение, словно ни сон, ни даже смерть не могли принести этому человеку покой.

Почувствовав сострадание и жалость, Альфред протянул руку и убрал прядь волос, упавших на строгое лицо.

Собака подняла голову и угрожающе заворчала.

Альфред отдернул руку.

«Извини, я не подумал».

Собака, знавшая Альфреда, посчитала это извинение достаточным и улеглась на место.