Маргарет Уэйс - Испытание близнецов

Некогда за этим поворотом путник мог видеть сияющую огнями таверну «Последний Приют». Уже отсюда должен был доноситься запах знаменитой жареной картошки Отика Сандата; можно было услышать веселый смех и гомон множества голосов, становящийся громче всякий раз, когда входная дверь открывалась, чтобы впустить в обеденный зал очередного путника или завсегдатая.

Не сговариваясь, Карамон и Тас остановились перед самым поворотом. Оба по-прежнему молчали и растерянно оглядывались по сторонам, видя вокруг одно лишь запустение — обгорелые пни, засыпанную пеплом землю и черные камни. Тишина гремела у них в ушах страшнее, чем самый адский гром, потому что оба помнили — отсюда должен быть слышен городской шум, даже если города еще не видно.

Собственно говоря, они уже давно должны были услышать голос Утехи, состоящий из гомона рынка, ударов молота в кузне, криков детей и лоточников, звона посуды в таверне. Теперь же они не слышали ничего, кроме мертвой тишины. Лишь со спины доносилось ворчание далекой грозы Наконец Карамон вздохнул.

— Идем, — сказал он и заковылял вперед.

Тас пошел за ним, но намного медленнее, словно на ногах у него вдруг оказались подкованные железом гномьи башмаки. Впрочем, его собственная обувь, облепленная грязью, была не много легче. И все же главная тяжесть была у него на сердце. Снова и снова он бормотал себе под нос: «Это не Утеха! Это не Утеха!», пока наконец коротенькая фраза не зазвучала как одно из магических заклинаний Рейстлина.

Тас обогнул поворот и…

…и с облегчением вздохнул.

— Что я тебе говорил? — воскликнул он, заглушая монотонный свист ветра. — Смотри, здесь же ничего нет, совсем ничего! Ни таверны, ни города, ни деревьев!

Он втиснул свою маленькую руку в горячую ладонь Карамона и попытался оттащить друга назад.

— А теперь пошли скорей отсюда! У меня появилась идея. Мы можем вернуться в то время, когда Фисбен спустил с неба золотую радугу…

Но Карамон, решительно стряхнув руку кендера, побрел дальше. Лицо у него стало мрачнее тучи. Внезапно он остановился и поглядел в землю.

— А что тогда это такое, Тас? — спросил он негромко. Тассельхоф, нервно жуя кончики своих волос, опасливо приблизился и встал рядом.

— Что — «это»? — спросил он. Карамон молча указал.

— Ну это такое расчищенное пространство на земле, — сказал Тас жалобно. — Хорошо, хорошо, может быть, что-нибудь здесь действительно было. Возможно, какое-то большое здание. Но теперь-то его здесь нет, так что же нам из-за этого беспокоиться? Я…0оох, Карамон!..

Поврежденное колено гиганта вдруг подогнулось. Карамон зашатался и непременно упал бы, не поддержи его кендер. С помощью Тассельхофа Карамон с трудом добрался до обгорелого пня необыкновенно толстого валлина, стоящего неподалеку. Уперевшись в пень спиной, Карамон потер колено. Лицо его было искажено болью и блестело от пота.

— Чем я могу тебе помочь? — заламывая руки, с беспокойством спросил Тассельхоф. Внезапно он чуть не подскочил, но грязь цепко держала его, и прыжка не получилось. — Я знаю! Сейчас я найду подходящую деревяшку, и мы сделаем тебе костыль. Здесь должно быть полным-полно сломанных веток. Я пойду поищу.

Карамон ничего не сказал и только устало кивнул.

Тас ринулся прочь, внимательно обшаривая острым взглядом липкую и скользкую серую грязь. Он был очень рад тому, что у него есть дело, которое мешает ему думать о каких-то дурацких расчищенных площадках. Вскоре он нашел то, что искал, — торчащую из грязи ветку, толщина которой была вполне подходящей. Ухватившись за ее конец, кендер изо всех сил потянул, однако руки его соскользнули с мокрого комля, и Тас полетел в грязь.

Поднявшись, он с сожалением оглядел уродливое пятно, появившееся на его голубых штанах, и безуспешно попытался оттереть его. Потом Тас вздохнул и снова ухватился за корягу. На этот раз ему показалось, что сук стал постепенно вылезать из земли.

— Я почти вытащил его, Карамон! — радостно сообщил он. — Я…

Пронзительный визг, нисколько не похожий на голос кендера, разорвал тишину, и Карамон тревожно вскинул голову. Он успел заметить, как хохолок Таса исчезает в какой-то яме, которая вдруг разверзлась прямо под ногами кендера.

— Я иду, Тас! — взревел Карамон, неуверенно отталкиваясь от дерева. — Держись!

Однако он замолчал, увидев, что кендер снова показался на краю ямы. Такого лица Карамон ни разу у него не видел. Кожа Таса стала пепельно-серой, губы побелели, а глаза широко раскрылись от ужаса.