Маргарет Уэйс - Драконы осенних сумерек

Танис выразительно посмотрел на Маритту. Она поднялась с колен и отозвала его в сторону.

– Это Элистан, – сказала она, точно о ком-то очень известном. Но Танису его имя ровным счетом ничего не говорило, и Маритта пояснила: – Он из гаванских Высоких Искателей. Люди очень любили и уважали его, и он был единственным, кто высказывался против Повелителя Верминаарда. Беда только, его не послушали. Не захотели услышать…

– Ты говоришь «был», – заметил Танис. – Но ведь он еще жив.

– Вот именно – еще. – Маритта смахнула слезу. – Я знаю эту ужасную, изнурительную болезнь… Мой батюшка, царствие ему небесное, от ней помер. Заводится что-то в человеке и ест его заживо. Бедный Элистан, намедни он мало не рехнулся от боли, но теперь уже и боль прекратилась – значит, совсем скоро…

– Совершенно необязательно, – улыбнулся Танис. – Золотая Луна – жрица. Она его исцелит.

– Ох, не знаю даже, что делать, – озабоченно протянула Маритта. – Ой ли? А вдруг не получится? Стоит ли зря обнадеживать Элистана? Пусть бы уж отошел с миром…

– Золотая Луна! – обратился Танис к Дочери Вождя. – Вон тот человек хочет поговорить с тобой.

И, не обращая внимания на Маритту, полуэльф подвел Золотую Луну к Элистану. При виде его жалкого состояния ее лицо, ожесточенное бесплодным спором и разочарованием, немедля смягчилось.

Элистан смотрел на нее снизу вверх.

– Значит, ты утверждаешь, что твоими устами древние Боги подают нам благую весть… – Голос его был едва слышен, но тем не менее говорил он сурово и строго. – Но если это мы, люди, отвернулись от Богов, а не наоборот, как мы всегда полагали, – почему они ждали так долго, прежде чем заявить о себе?

Золотая Луна опустилась на пол подле него, не торопясь отвечать и стараясь продумать каждое слово.

– Представь себе, – сказала она наконец, – что ты идешь через лес, неся с собой самое драгоценное из принадлежащего тебе – прекрасный редкостный самоцвет. И вдруг на тебя набрасывается свирепый зверь. Выронив камень, ты спасаешься бегством. Потом обнаруживаешь, что потерял самоцвет, но никак не можешь преодолеть страх и вернуться за ним в лес. На другой день приходит некто и предлагает тебе новый камень. В глубине души ты сознаешь, что он не чета потерянному, но идти назад за тем первым все-таки слишком страшно. Означает ли это, что оброненный самоцвет перестал существовать? Или он все еще лежит там, сияя под палыми листьями и ожидая, когда ты вернешься за ним?

Элистан со вздохом закрыл глаза, лицо его мучительно исказилось.

– Ну конечно… Это мы должны вернуться за ним в лес. Как же мы заблуждались!.. Эх, девочка, если бы мне было отпущено время узнать хоть что-нибудь о твоих Богах…

И он протянул ей руку. Золотая Луна затаила дыхание и стала почти так же бледна, как и сам умирающий.

– Тебе будет даровано время, – прошептала она и взяла его руку в свою.

Танис, поглощенный происходившим, вздрогнул от прикосновения к плечу. За его спиной стояли Стурм и Карамон.

– Что такое? – спросил он быстро. – Стража?..

– Пока еще нет, – резко ответил Стурм, – но того и гляди вот-вот нагрянут. Эбен и Гилтанас – оба куда-то исчезли!

Ночь сгущалась над Пакс Таркасом…

Пирос, алый дракон, нередко принимал человеческое обличье и в этом качестве даже обзавелся привычкой в задумчивости расхаживать туда и сюда. К сожалению, его логово было тесновато для того, чтобы расхаживать по нему в обычном теле, – хотя дракону и отвели самый большой зал крепости и даже несколько расширили помещение. Пирос едва мог расправить громадные крылья или повернуться кругом.

Заставив себя успокоиться, дракон вытянулся на полу и затих, глядя на дверь. Он не заметил, как высоко над ним, на четвертом этаже, над балконными перилами появились две головы.

Вот наконец раздался долгожданный стук в дверь: Пирос нетерпеливо вскинул голову, но тут же зарычал и уронил ее снова – вошли всего-навсего двое гоблинов, притащивших беднягу Сестана.

– Овражный гном! – фыркнул Пирос. С такими ничтожествами, как гоблины, он разговаривал только на Общем. – Верминаард вконец спятил, если воображает, будто я стану есть овражного гнома! Бросьте его куда-нибудь – и выкатывайтесь вон!

Повторять гоблинам не потребовалось. Сестан, всхлипывая, съежился в углу.

– Заткнись! – раздраженно рявкнул Пирос. – Не то сейчас как дохну огнем – живо утрешь нос!

Снова послышался негромкий стук в дверь, и на сей раз дракон его сразу узнал. Его глаза полыхнули красным: