Энгус Уэллс - Запретная Магия

Обычно Каландрилл не придавал одежде никакого значения, но сегодня он долго думал о том, что надеть, вытаскивая и отбрасывая в сторону то одну, то другую вещь. Наконец юноша остановил выбор на свободной рубашке из секкийского шелка и темно-синих штанах с темно-бордовым поясом, с которого на серебряной цепочке свисали ножны; рукоятка кинжала была украшена огромной жемчужиной, а синие кожаные ботинки прошиты серебристыми нитками, гармонировавшими с ножнами; на плечи Каландрилл накинул тунику, расшитую темно-бордовыми и синими ромбами. Он еще раз критически осмотрел себя в зеркале и, довольный своим необычным видом, налил чашу альданского вина.

Три бокала придали Каландриллу необходимую уверенность в себе. Когда раздался гонг, он еще раз оглядел себя с ног до головы, решаясь покорить Надаму. Едва сдерживаясь, чтобы не побежать, он решительно спустился по лестнице.

Оказавшись на первом этаже, он по кафельному полу прошел в Малый банкетный зал. Для послов обычно не устраивались грандиозные пиршества, это — привилегия доммов или равных монархам гостей. Сегодня на банкете собрались только те из родовитых жителей города, кто непосредственно имел отношение к переговорам, и их семьи; но и их оказалось достаточно — зал был переполнен. Отец Надамы, Тирас ден Эквин, тоже должен быть здесь с женой и дочерью. От этой мысли сердце Каландрилла заныло.

У входа в зал часовые приветствовали Каландрилла, и он махнул им в ответ рукой. Перед аркой он остановился. На улице сгущались сумерки, и поэтому вдоль стен уже горели факелы; сандаловое дерево, тлевшее в медной жаровне, наполняло воздух ароматным дымом. Билаф сидел за Высоким столом, стоявшим на черном мраморном возвышении в три ступеньки, лицом к арочному входу; по правую руку от него восседал посол, по левую — Тобиас. Справа от посла стул был пустой. Каландрилл задержался в дверях, осматривая зал. Все наиболее важные советники домма сидели за столом у подножия Высокого стола; там была и Надама.

Она выглядела восхитительно. На ее каштановых, высоко забранных, чтобы подчеркнуть бледную стройность шеи, волосах играли золотистые блики, отбрасываемые факелами. Глаза ее светились, она широко улыбалась, а когда повернулась к матери, белый шелк так выразительно натянулся на груди, что у Каландрилла даже перехватило дыхание. Глубоко вздохнув и пытаясь придать лицу достойное выражение, он ступил в зал.

Когда он подошел к Высокому столу, Билаф коротко взглянул на него и что-то пробормотал человеку, сидевшему по правую руку от него. Посол — высокий, стройный, с красивым орлиным носом и коротко подстриженными волосами — сидел прямо, и его темные глаза поблескивали на загорелом лице, оттененном бледно-голубой и золотистой одеждой. Он взглянул на Каландрилла и кивнул. Тобиас тут же с улыбкой что-то добавил ему в другое ухо, и Каландрилл понял, что они говорят о его опоздании. Юноша покраснел и инстинктивно ускорил шаг. Проходя мимо Надамы, он поймал на себе ее взгляд и улыбнулся, довольный ее молчаливым приветствием.

— Наконец-то.

Билаф смотрел на сына холодными серыми глазами, задумчиво теребя медаль, свисавшую с его шеи. Каландрилл покраснел еще сильнее и, пробормотав что-то в свое оправдание, сел.

— Мой младший сын, Каландрилл, — представил его послу Билаф. — Каландрилл, этот господин — Варент ден Тарль из Альдарина.

— Очень приятно.

Каландрилл вежливо поклонился, и Варент приветливо улыбнулся в ответ.

— Зачитался наверняка, — заметил Тобиас с издевкой.

— Ученье не такая уж плохая штука, — пробормотал Варент, и Каландрилл бросил на него благодарный взгляд.

— Но бессмысленная для того, кому уготована судьба священника, — заметил Тобиас.

Варент слегка пожал плечами и погладил бороду, как бы раздумывая.

— Знание — сила, — ровным голосом сказал он. — Даже если ему суждено быть священником, от учения он ничего не теряет.

Тобиас что-то хмыкнул, и на какое-то мгновенье стал похож на отца — крутые широкие плечи и сморщенное в насмешливой улыбке красивое лицо. Он был одного с Билафом, сохранившим былую силу, роста; рука, державшая чашу, была большой, с толстыми пальцами; темно-золотистые волосы обрамляли лицо, словно выточенное из темного камня. Каландрилл почувствовал себя карикатурой на своего родителя и очень приблизительной копией брата и попытался скрыть смущение, взяв в руки чашу.

— Чем ты сейчас занимаешься? — по-дружески спросил Варент.