Роберт Силверберг - Горы Маджипура

Харпириас стоял словно громом пораженный. Благодаря содержащимся в нем диковинкам парк редких животных принца Любовина стал легендой. А принц Любовин был человеком, не только обладавшим большой властью, несметным состоянием и высокородными предками — его род восходил к короналю лорду Вориаксу, старшему брату знаменитого Валентина, который был короналем, а затем понтифексом в смутное время пять веков назад, — но также пользовался славой человека мелочного и мстительного, не склонного легко прощать обиду.

Как мог Тембидат поступить так опрометчиво и позволить охотничьей компании забрести прямо к границе владений Любовина? Почему не сказал, что разделительное ограждение отсутствует, почему не предупредил, что рискованно целиться в далеко стоящего синилиза?

Видя отчаяние Харпириаса, Тембидат попытался его утешить:

— Мы полностью возместим ущерб, друг мой, не сомневайся. Мой отец поговорит с Любовином и объяснит, что у тебя не было ни малейшего намерения браконьерствовать. Мы купим ему трех новых синилизов, пять новых синилизов…

Но, разумеется, так просто дело уладить не удалось.

Были принесены глубочайшие извинения.

Был возмещен ущерб. Была предпринята попытка — к сожалению, безуспешная — найти для разъяренного принца Любовина другого белого синилиза. Высокопоставленный родственник Харпириасов, Престимионов,

Деккеретов и Кинникенов поговорил с принцем, призывая проявить снисходительность и простить то, что, в конце концов, было всего лишь безобидной ошибкой юности.

А затем, когда Харпириас уже начал думать, что вся эта история себя исчерпала, его вдруг перевели на незначительную дипломатическую должность в гигантском городе Ни-мойя, расположенном далеко за морем, на второстепенном континенте Зимроэль, за много тысяч миль от Замковой горы.

Этот приказ обрушился на него словно удар топора. Фактически его карьера закончилась.

После отъезда в Зимроэль его в Замке забудут.

Он может отсутствовать долгие годы, даже десятилетия; возможно, он никогда не добьется перевода в правительственный центр. А его обязанности в Ни-мойе будут лишены всякого смысла: год за годом он будет проводить дни, копаясь в бумагах, подшивая пустяковые доклады, ставя свою печать на не имеющие никакого значения документы; а тем временем другие знатные молодые люди его возраста постепенно займут все те высокие посты при дворе короналя, которые по праву рождения и по способностям вполне могли принадлежать ему.

— Это дело рук Любовина, не так ли? — спросил Харпириас Тембидата, когда стало ясно, что перевод неизбежен. — Вот как он мстит мне за своего проклятого синилиза. Но это несправедливо, сломать человеку жизнь только потому, что он случайно убил глупое животное…

— Твоя жизнь не будет сломана, Харпириас.

— Неужели?

— Ты проведешь в Ни-мойе шесть месяцев, самое большее — год. Мой отец в этом уверен.

Любовин обладает очень большим влиянием, и он настаивает, чтобы во искупление вины тебя подвергли еще одному, последнему, наказанию.

Поэтому ты должен отбыть там нечто вроде ссылки. Срок ее, однако, невелик, а потом ты вернешься. Корональ заверил в этом отца.

— И ты уверен в том, что так и будет?

— Совершенно уверен, — ответил Тембидат.

Но тем не менее все сложилось иначе.

Харпириас отправился в Ни-мойю с самыми дурными предчувствиями.

Конечно, это большой и красивый город, самый крупный на Зимроэле, с населением более чем тридцать миллионов. Его прекрасные белые башни на протяжении сотен миль возвышаются над быстрыми водами могучей реки Зимр.

И тем не менее этот город принадлежит Зимроэлю. Человек, выросший среди великолепия Замковой горы, не в силах с легкостью адаптироваться к менее комфортным условиям другого континента.

Один за другим потянулись тоскливые месяцы в Ни-мойе. Харпириас выполнял унизительно незначительную бюрократическую работу в учреждении под названием Департамент по связям с провинциями. Оно, судя по всему, не принадлежало ни к ведомству короналя, ни к ведомству понтифекса, а болталось в некоем пространстве посередине.

Харпириас с нетерпением ждал разрешения вернуться на Замковую гору.

Все ждал…

И ждал…

Несколько раз он посылал официальные прошения о переводе на Гору. Но ответа не получил. Он писал Тембидату, напоминал ему о якобы данном короналем обещании позволить ему через некоторое время вернуться домой.

Тембидат отвечал, что совершенно уверен в намерении короналя сдержать слово.