Михаил Успенский - Там, где нас нет

Вернулся князь Микромир.

– Это что угодно, только не ложка, – сказал он. – Я развернул стол с чертежом так, чтобы восток совпал с солнцем, так стебель стал показывать на то самое место. Теперь вам не о чем беспокоиться: поставили ее на ровное место и определили свой путь. Ложка эта досталась тебе неспроста, и я даже не хочу спрашивать откуда.

Жихарь и Яр-Тур, не сговариваясь, низко поклонились своим старшим спутникам и князю, после чего увлечены были за стол – присесть на дорожку.

Прощались весело, а расходились в печали. Даже Будимир на шлеме нахохлился.

– Скучно без них будет, – вздохнул Жихарь. В животе бодро бурчало расстанное вино.

– Не оглядывайтесь, сэр брат, – сказал Принц. – Честно говоря, я опасаюсь, не обман ли и это.

– Да ты что! – И Жихарь полез на всякий случай в суму. Золотые монеты, лежащие там, таковыми и остались.

– Эй, погодите! – раздалось позади. Их нагонял дюжий парнище из местных в одной длинной рубахе до пят, даже штаны ему надеть было лень. Когда он приблизился, стало видно: нос у парнищи такой толстый и распухший, что даже глаза вытянулись вперед и стали по бокам, как у лошади.

Жихарь потрогал у себя под глазом и удовлетворенно хмыкнул. Они обнялись как старые знакомые.

– Ты вернись, – предупредил парнище. – Сделал дело и возвращайся. Сестра сказала, что ждать будет.

– А как же! – с превеликим жаром вскричал богатырь.

– И вот еще что, – сказал парнище. – Как пойдете, помните, что леший наш лют и обидчив, про него не говорите плохих слов и даже вовсе не поминайте.

Иначе он вас не то что в другое место заведет, а куда похуже. Место, может, будет и то самое, только все в нем станет по-другому. Тогда возвращайтесь назад, след в след, винитесь – может, и простит.

Он пожелал доброго пути и умчался в счастливый Нестьград, а Жихарь и Яр-Тур остались на месте.

– Странный какой-то человек, – заметил Принц.

– Странный, – кивнул Жихарь. – Сперва по роже бьет, а потом разбираться начинает…

– Что такое рожа, сэр брат? – насторожился Принц.

– Растение такое, вроде льна. Его раньше бьют, потом треплют…

– Бить растение? – пожал плечами Принц. – А знаете, сэр брат, что за мысль пришла мне в голову?

– Не знаю, не ведун…

– Вот вы все ищете свой народ, свое племя, как и я. Так вот, здешние жители кажутся мне до удивления похожими на вас…

– Что ж ты раньше молчал! – ахнул Жихарь. – Ну-ка, надо вернуться и спросить наверняка.

– Дурная примета, – покачал головой Яр-Тур.

– А мы сделаем вид, будто что-то забыли, – схитрил Жихарь.

И они сделали несколько шагов за поворот и оказались на пустынном берегу круглого озера. В озере отражался блаженный Нестьград – высокие избы светились не стареющими и не темнеющими бревнами, уютный княжеский терем, высоченные рога у входа в храм Бугая, где спящий отшельник держал своим сном мироздание. Отражаться-то он отражался, а вот на земле-то его не было.

Адамычи бродили вниз головой по опрокинутым улицам и не обращали на пораженных странников ни малейшего внимания.

– Вот тебе и Нестьград, – выдохнул Жихарь. – Не зря, значит, Китоврас его по-своему Утопией называл. Утопия и есть.

Отдохнувшие ноги топали бодро, в звоне доспехов обнаружились даже какая-то веселость и бесшабашность. Если на обочине показывалась нарядная шляпка мухомора, петух обязательно слетал с Жихарева шлема и срезал гриб косой – были у него, видно, с этой отравой какие-то счеты.

– Сколько же нам идти, сэр брат? – размышлял Принц.

– Сорок дней и сорок ночей, – не раздумывая, ответил Жихарь.

– А потом?

– А потом далее тронемся! – захохотал богатырь.

Яр-Тур призадумался.

– Никак не могу определить, сэр Джихар, – сказал он, – когда вы шутите, а когда говорите всерьез, и оттого не знаю – обижаться мне или нет.

– Не обижаться, – посоветовал Жихарь. – На дураков не обижаются.

– А разве вы… это самое?

– А как же, дуракам – счастье. Ведь богам тоже обидно, если кто-то умнее их. Старый Беломор мне так и сказал: посылал, мол, я в эту дорогу многих умников, только все они на пути стали задумываться – куда, зачем, почему. И все пропали. Соломон-то Что говорит? «В многой мудрости многая печаль».

То-то он и шляется по свету вроде нас, да еще босиком…