Вадим Крабов: Рус Четвертый. Рус-4

— А не раскурочат твою глиняную трубу? Поди догадаются, что там внутри дорогой амулет.

— Не, её молотом не разобьешь. Укреплена, как городские врата. Пожалуй, получше «пыльной стены» будет… — друзья выпрыгнули на привычной поляне в гоштовом саду среди наполовину высохших деревьев, приземлились на пожухлую, хрупкую, как сено, траву присыпанную пока еще тонким слоем пыльного ярко-желтого карагульского песка. Разговаривая, шли к дому, предвкушая вкусную еду, которую готовили двое оставшихся на вилле поварих под руководством неизменной Асмальгин, и старались не обращать внимание на явные признаки наступления пустыни, достигшие сердца Тира, его столицы.

Бассейн во внутреннем дворике пересох, но водопровод работал исправно. Домоправительница жаловалась на страшную дороговизну всего, особенно продуктов на оскудевшем рынке, на нехватку слуг из-за чего дом и сад стояли полузаброшенными, сетовала на «тяжелую жизнь вообще» и на свою судьбу в частности, мол, когда же хозяин заберет её в Кальварион о котором ходит столько восторженных слухов.

Заметив хозяина еще издали, Асмальгин распорядилась быстро разогреть давно готовую еду и вышла встречать нынешнего, но так редко появляющегося собственника виллы в сопровождении бывшего совладельца и «особы приближенной к самому князю». После приветствия не удержалась и выплеснула на Руса, которого считала очень покладистым хозяином, свое сожаление и как бы намек на просьбу:

— Умирает Эолгул, господин Рус, видят Предки — умирает. Это все пятно проклятое, лооски его прокляли перед тем, как самим издохнуть! Всем до одной! — она не замечала этого явного преувеличения: скончались только самые сильные жрицы, а остальные, из юных красавиц превратились в обычных, не склонных к Силе женщин. Многие отравились — повесились — утопились, а некоторые «сгинули» в неизвестном направлении. Возможно, и в Эолгуле осталась парочка бывших младших жриц, тщательно скрывающих свое прошлое. Асмальгин не видела и неувязок с «проклятием», которое сначала было направлено исключительно на рабов, а теперь переметнулось на все пятно. — А может, господин Рус, эта засуха, подобно которой на моей памяти не было, а я уже пять десятков годов на этом свете мучаюсь, простите Предки за роптание. Это знак от них, от Предков, да не иссякнет память о них! А?

— То есть? — не понял Рус.

— Второй год не посылают они дождей, а в пятне, в Кальварионе, говорят, все благоухает! Это правда?

— Ну…

— Это знак нашему кочевому народу! Предки хотят, чтобы мы все, все тиренцы ушли туда! — и вдруг стушевалась. — Я правильно думаю, господин Рус?

— Ох, Асмальгин! Видят боги, не до тебя сейчас! То у тебя пятно проклято, то там наоборот «счастливые долины предков» — не поймешь. На стол накрыто? Мы с господином Андреем голодны, как волки… — домоправительница с достоинством поклонилась и торжественным движением руки открыла путь в столовую. Оттуда недавно стали доноситься аппетитные запахи.

Вот за этим обедом Рус и вспомнил о давних задумках «универсальной защиты». Поделился соображениями с Андреем, тот горячо поддержал это начинание, идущее наперекор «воле богов» в том виде, в котором её преподносили в орденских школах. И в перерывах между заботой о мелиорации вверенной им части тирских посевов, старые друзья приступили к реализации невозможного. Благо, необходимые алхимические ингредиенты теперь были с собой, в пространственном кармане Андрея.

К сожаленья (а для Руса так к счастью), зять Пиренгула не мог тратить свое время исключительно на помощь тестю в его попытке сохранения собственного княжеского венца. На плечах князя Руса Четвертого лежали Кушинар, который просто опасно было надолго оставлять без присмотра и Этрусия, куда его, пасынка их бога — Френома, часто звали поприсутствовать то там, то сям; хотя сам «пасынок» считал, что в царстве славных воинов он лично уже не требовался: Эрлан отлично справлялся с царской должностью, а «заветов» Рус написал лет на полста вперед. Орден Призывающих «расправлял крылья» — даже самые ярые противники нового подхода к «воспитанию» Духов, соглашались с тем, что орденские ученики стали намного сильнее среднего воина-Призывающего. Школьные жрецы — наставники только-только освоили Русовский «курс», который он им закончил «начитывать» еще полтора года назад, а учить их дальше — только портить. Пусть эти знания дойдут до автоматизма. Страсти между грусситами и гросситами, периодически вспыхивая, все же сходили на нет. В общем, личное присутствие Руса в той большой северной стране нужно было исключительно на праздниках. А был еще и Кальварион, где его и боялись, и благоволи, как «побратима» Эледриаса и «эксперта» по каганам, и где его всегда ждала любящая жена, в конце концов. Тем более, она была на сносях… точнее, всего на третьем месяце, но Рус уже опасался лишний раз её потревожить… а если еще точнее, то делал вид, что боялся и благоговел. Так Гелинии было приятней. Муж жалел её, придавленную грузом проблем собственного, толком неустроенного княжества, помогал, чем мог, уговаривал не принимать все близко к сердцу — не помогало. Поэтому в супружеской спальне старался быть обходительным и, насколько получалось, нежным. Жаль, что с этой засухой и другими своими проблемами, ночевать в обнимку с женой удавалось редко. Надо упомянуть еще и «лесное царство» Сильвалифирию, где Рус тоже время от времени появлялся. Так что Андрей в полях часто оставался один и работа над «универсальной защитой» растянулась на целый год.