Вадим Крабов - Рус Четвертый. Рус-4

— Но… там же краска… — По инерции ответил обладатель собственной вселенной, уже все понимая. Безрадостно. Воспарившая было надежда рухнула камнем. В живых не остаться.

— Не переживай, Владеющий миром, смерти нет! — подбодрил Эскулап, высказав, на взгляд Руса, пошлую псевдогероическую банальность, и уютный мирок — кабинет сменился суровой действительностью.

Грудь сломалась безболезненно. Чужая плоть, усиленная Словом, жадно потянула в себя сладкую кровь, но… Воля пасынка Френома оказалась сильнее и, наоборот, тело аватара всосало в рану, будто оно было не из костей и связок, а подобное воску. Лоос и вскрикнуть не успела.

Тусклый луч ночной лампы внимательно пробежал по бледному лицу, рассматривая синюшные губы, сгорая от любопытства, заглянул в зияющую рану. Немного подумав, обшарил все скрюченное тело, но не мог отыскать ни капельки красной жидкости. Недоуменно мигнул, как бы пожав плечами, и продолжил выполнять свою светлую миссию. Масляному фонарю, творению рук человеческих, впитавшему толику их души и воли, в принципе, было все равно. Он и разума не имел. В отличие от создателей…

Зеленоглазая девушка посмотрела на свою правую руку, которой несколько мгновений назад убила врага, перевела взгляд на него, живого-невредимого и захохотала. Сквозь смех, захлебываясь, проговорила:

— Ты хоть понимаешь, Чик, что все вокруг, и ты, и я — иллюзия? Эхо твоей былой власти. Скоро Сила кончится и мы все исчезнем. А на самом деле… — здесь она взвизгнула от смеха. — На самом деле ты сейчас лежишь с дырой в груди, а я — пью твою кровь и моя Сила растет неимоверно…

— Примерно так, — покладисто согласился Рус. — За незначительным уточнением. Но о нем позже. Время стоит, как ты успела заметить, присаживайся.

За спиной богини возникло белое плетеное креслице. Хозяин вселенной сел в такое же, напротив. Светило ласковое солнце, щебетали невидимые птицы, степь разливалась от края и до края. Атмосфера умиротворяла. Лоос усмехнулась и села. Поддавшись общему настроению расслабилась и успокоилась.

— Забавно, что я — это даже не первое, а второе отражение. Аватар аватара… а где вино, фрукты? Как ты собрался ухаживать за дамой? — И сразу перед ней возник столик с тем, что она просила.

Богиня иронично покачала головой, как бы соглашаясь: «ну, чем бы дитя не тешилось…», и поднесла к губам хрустальный фужер. Сделала маленький изящный глоток.

— Я не держу на тебя зла, Лоос. — Заговорил Рус, подождав, когда богиня отопьет. — Ты заложница имени.

— Кому это ты говоришь? Мне? А то я не знала! Но мне оно нравится и менять я его не собираюсь… это я опьянена, что ли? Чик! Твой мир плохо на меня влияет, я заговариваюсь… а! Кажется, я догадалась. Ты надеешься переименовать меня и тем самым защитить своего ребенка, не тронув других? Какая коварная мысль! И главное, исполнимая! Я возмущена. — Лоос откровенно издевалась. Имя обретается богом навсегда, сменить его невозможно.

Бога можно изгнать, заточив в особую реальность, отобрать Силу, что несколько лет назад проделал пасынок Френома, но имя, а с ним и суть бессмертного существа, поменять невозможно. Однако, долго размышлявший Рус и, что удивительно, древний Эскулап с этим не соглашались.

— Скажи, — Рус не обратил внимания на издевку. — Ты случайно меня зацепила? Выдернула с Земли.

— Ну, если вообще можно говорить о случайностях, то — да. И не жалею. Ты разнообразил мне жизнь. А Силу я себе уже возвращаю. Через твою кровь, кстати, пока мы здесь мило беседуем. А как тебе наш союз с Тартаром? Жизнь и смерть — гремучая смесь, не правда ли?

— А тебе это не показалось странным? Раб, и вдруг освободился.

— Ни капли. — Лоос поставила бокал и наслаждалась виноградиной. — Кто еще может притянуть щуп, как не существо с сильной Волей? Сначала, согласна, не обратила внимания. Только потом догадалась, когда ты освободился. Я богиня молодая, глупая, ничего не поделать. — Сказала, притворно вздыхая. В этом вздохе, означающем сожаление, легко читалась ирония.

— А знаешь, Лоос, я тебе благодарен. — Рус оставался невозмутимым.

Богиня внимательно вгляделась в лицо Руса, полагая, что читает его мысли.

— Еще бы! Я вас, человечков, лучше, чем себя знаю. Любовь нашел, могущество заимел. Ты даже сейчас, перед смертью не жалеешь. Только страдаешь. За незавидную участь сына себя винишь. А он станет рабом, поверь мне. Никакой Справедливый ему не поможет. О жене беспокоишься… так уж и быть, не стану я её трогать.