Степан Кулик - Витязь. Замок людоеда

Мог и второй раз схлопотать, но увернулся. Потом сдернул в сердцах с кровати медвежью шкуру, подхватил то, что под ноги попалось, то бишь дубину, и ушел. По-английски, без сцен.

Как выбрался из замка, куда брел — помню смутно. Обидно же… Е-мое… А главное, непонятно — за что? Ничего ведь не сделал…

Отпустило, когда вспомнил похожую сцену из «Кавказской пленницы». Остановился, огляделся и понял, что снова заблудился. К счастью, на этот раз только в пространстве. Но тем не менее даже примерно не представлял, куда идти дальше. Тем более ночью.

Трухлявый пень, так вовремя подвернувшийся под ногу, и все последовавшие за этим события помогли успокоиться и оценить трагикомизм ситуации.

— Каждый заблуждается в меру своих возможностей… — выдал очередную цитату из прошлой жизни.

Брести напролом, куда глаза глядят, смысла не имело, да и устал изрядно. Выбрал местечко посуше и без муравьев, завернулся в медвежью шкуру, пристроил башку под голову, дубину под руку и попытался уснуть. Свежий лесной воздух, тишина… Красота. Курорт и санаторий. Вот только сон никак не идет…

За последние дни столько всего случилось, такой круговорот событий, что оказаться с собой наедине не представлялось возможным ни на мгновение. Все время приходилось куда-то бежать, кого-то спасать, драться, убивать… Убивать мне нравилось меньше всего, но что поделать, если доброе слово не всегда действует на здешних обитателей, и очень часто вопрос ставится ребром. Либо ты, либо тебя.

Одним словом, не до рефлексий и прочих поисков смысла жизни. Как человеку, бегущему вниз по крутому склону… Думай не думай, главное — ноги успевай переставлять. Все равно внизу окажешься. Вопрос, в каком виде.

А вот сейчас не было счастья, так несчастье помогло — эта возможность и появилась. Лежи, гляди на звезды, хоть изредка, но пробивающиеся сквозь листву, и… Блин, а какой смысл? Сколько ни жалей себя — ничего не изменится. Так что лучше и не начинать…

Я повернулся на бок и, твердо намереваясь заснуть, закрыл глаза.

— А-а-а!

Совершенно дикий вопль разорвал ночную тишину, заставив меня вскочить на ноги.

— Что за…

— А-а-а! — вопль повторился и затих. Так кричать мог только человек. От жуткой боли или смертельной опасности.

Я какое-то время прислушивался, но ночь больше не хотела открывать свои тайны. Кто бы и по какой причине ни вопил, он умолк. Может, погиб, а может, потерял сознание.

Если бы крик был единственным, я так и остался бы на месте, по меньшей мере до утра. Но второй вопль указал направление, и кривить душой, делая вид, что ничего не происходит, я уже не мог. Тем более все равно встал. Да и дорогу в замок спросить у кого-нибудь не помешает.

Сперва учуял запах дыма, только потом расслышал голоса.

— Слышь, Филин, а монашек, случаем, не того? Не окочурился? — говорящий так отчаянно шепелявил, что я скорее догадался, чем разобрал смысл фразы.

— Не… Дышит. Сомлел от страха.

— А может, не брехал? И впрямь пустой?

— Окстись, Карзубый… — отозвался третий хриплым басом. — Чтоб у монаха хоть пары монет не нашлось. Ни в жизнь не поверю.

— Чего ж он в таком рубище? — не сдавался шепелявый. — Заплата на заплате. Только срам прикрыть.

— Жадный… Ничего, как пятки поджарим, сразу сговорчивее станет.

Дальше можно было не слушать. Увы, разбой на дорогах нынче обычное дело, поскольку времена, когда девственница с мешком золота могла пешком пройти всю страну, не опасаясь ни за свою честь, ни за деньги, если мне не изменяет память, канули в прошлое вместе с Чингисханом, лет эдак двести тому. А то и все триста. И если бы разбойник не упомянул о поджаренных пятках, вполне возможно, я не стал бы вмешиваться. Но в свете недавних событий к пытке огнем я отношусь с огромным предубеждением.

Черт… Ярость, может, и хороша в штыковых атаках, но в целом только мешает. Совсем чуть-чуть отвлекся, и уже потерял бдительность. И пяти шагов не сделал. Только обогнул пару деревьев, да чуть-чуть раздвинул руками кустарник, чтоб визуально оценить обстановку. Под ноги при этом, естественно, не посмотрел, и сухая ветка хрустнула с таким злорадством, словно только меня и поджидала.

Трое разбойников вскочили на ноги, как подброшенные. Один, покрепче телосложением, ухватился за суковатую дубину. Топорная работа… с моей музейной и рядом не валялась. Двое остальных выставили тесаки.

— Кто здесь?! — настороженно спросил тот, что покрупнее. Судя по хриплому голосу, именно он упоминал о пытке огнем.