Дженнифер Робертсон - Разрушитель меча

И снова вопрос: Что происх…

Я не дал ему закончить.

Открылся внутренний глаз. Он Видел многое.

Переделает ли он меня? Вряд ли. Или я так нужен ему?

Клинок потеплел под моими ладонями.

Глаза открылись. Шатаясь, я поднялся, уронил меч, сделал два шага к периметру круга и упал на колени.

Желудок выворачивался, но он был пуст.

Я задохнулся, закашлялся. Посмотрел как по коже стекают капли пота.

Аиды, что я…

Ноги внезапно ослабли и я упал лицом в песок, из последних сил заставляя себя дышать.

Беспомощно сжимая пальцы, которые лишились почерневших ногтей. И теперь обрели новые.

Толчок, который пригнал меня сюда, остался только в воспоминаниях. Внутренний глаз закрылся.

Я перекатился на спину, согнув руки и ноги, заполнил легкие воздухом, уставился вверх, в небо, где первые лучи солнца поглощали звезды. Жеребец, обеспокоенный близостью силы, которую он не понимал и не мог понять, переступил и тревожно заржал.

Он ненавидит магию не меньше меня.

Но он никогда не узнает, что она испытывает, пытаясь вырваться из темноты к свету дня, чтобы получить душу. Он никогда не узнает насколько она могущественна и каково чувствовать ее в себе.

Он не знает того, что знаю я; и это незнание благословение.

Я смотрел в небо и смеялся, потому что смеяться лучше чем плакать.

Аиды, какой же я дурак.

Аиды, как же мне страшно.

Ослов успели запрячь в фургоны, акетни готовы были отправляться в путь. Дел сидела на своей гнедой кобыле. Лицо у нее было бледное и взволнованное.

Я остановился, соскользнул с жеребца, наклонился, чтобы подобрать свои вещи, и быстро оседлал гнедого. Торопливо сделав глоток из фляги, я вскочил в седло. Единения с лошадью уже не было — мешали седло и потник.

— Поехали, — объявил я.

Мехмет, управлявший первым фургоном, закричал на осла, потом поднял с колен кнут и ударил по жесткому крупу. Осел шагнул вперед, зазвенели украшения упряжи, фургон пришел в движение. За Мехметом последовали остальные.

Почувствовав приближение гнедой кобылы, я сжал бока жеребца, заставляя его двигаться, но Дел упрямо перегородила нам дорогу. Я выругался, затянул повод и отпихнул голову жеребца в сторону, пока он не успел укусить Дел или полезть на кобылу.

— Что, в аиды…

— Где ты был? — резко спросила она, прерывая мой поток ругательств.

— Там, — я решил, что с нее и этого хватит.

— И что ты там делал?

— Что хотел, — отрезал я. — Аиды, баска, сколько раз ты уезжала подальше от меня, чтобы спеть свои песни?

Дел засомневалась, но не успокоилась.

— Ты уезжал, чтобы спеть?

— А тебе не все равно?

— Ты взял это, — «это» было моим мечом.

— А ты обычно берешь это, — «это» было ее мечом.

Снова сомнения. Она совсем помрачнела и сжала губы.

— Прости, — тихо сказала она и повернула кобылу к фургонам.

Я поехал следом. Чувствуя себя виноватым.

До Кууми можно было добраться за день с половиной. С фургонами за два. На закате второго дня на горизонте появились контуры серого поселения и Мехмет подозвал меня.

— Нам нужно заплатить дань у ворот.

Я кивнул.

Темное лицо Мехмета помрачнело.

— Но у нас забрали все деньги.

Ну да. Забрали.

— Хочешь, чтобы я нашел их? Вернул деньги? — я замолчал, заметив его растерянность. — Возможно ваши проводники здесь. Кууми единственное крупное поселение в этой округе, только здесь можно купить еду, выпивку, женщин… Больше им идти некуда, тем более с набитым кошельком.

Мехмет обернулся на последний фургон за которым ехала Дел. Фургон хустафы. Немного помучившись, Мехмет все же решился.

— Нет, — вздохнул он. — Мы не будем нанимать танцора меча, чтобы он исправлял наши ошибки. От этого мы не станем лучше.

— Но это ВАШИ деньги.

Он пожал плечами.

— Пусть они оставят их себе. Мы заработаем еще, как только в городе узнают, что с нами Бросающий песок.

Я вздрогнул, но заставил себя успокоиться.

— А если они снова украдут ваши деньги?

— Хустафа бросил их будущее.

Желудок сжался.

— Он же не… — я испугался возможного ответа и решил не продолжать, но не выдержал. — Я хотел спросить, он ведь сам не может, а? Создавать узоры по своему желанию?

Мехмет нахмурился.

— Ты спрашиваешь, может ли он сам создавать будущее? Изменять его, чтобы отомстить или облегчить кому-то жизнь?

— Если он считает, что это необходимо.

Он перестал хмуриться и слабо улыбнулся.

— Ты сам бросил свое будущее в песке прошлой ночью. Хустафа бросает возможности.