Шеррилин Кеньон: Бесконечность (ЛП)

Фанаты, которые были с Темными Охотниками — спасибо вам за поддержку, смех и за горение желанием читать каждый новый очередной взнос. Спасибо Монике, чья энергия безгранична и кто сделал столько, чтобы привести эту серии, также как и Темные Охотники и Манга, к жизни. Моим друзьям, кто считает меня разумной, и особенно Ким, кто прочитал целиком это, еще горячее от печати и обежал наших десять холодных читателей, чтобы получить их марку одобрения.

Спасибо моему вечно удивляющему мужу за создание уймы обедов (хорошо, это должно быть, вероятно, уймой отговорок LOL), пока я прилежно работала над книгой. И больше всего моим сыновьям, кто вдохновляет меня каждый день; особенно Мэдок, кто помог мне подняться с начальным линии «Я — социально неуклюжая тупица» и кто любезно позволил мне использовать его имя в качестве одного из имен героев. И Яну, кто хотел нанести удар зомби карандашом. Я люблю всех вас и благодарена каждому дню за то, что вы — часть моей жизни.

И последний, но не менее значимый, Кейси Вудс, кто выиграл конкурс, чтобы быть героем в книге. Мы будем видеть тебя гораздо больше во второй книге.

Так как я есть, и всегда была огромной болельщицей зомби, я хочу признать двух специальных человек, чей мозг я использовала во время написания книги.

Моего ученого зомби и когорту фильмов ужасов, Дьявол Эд, кто был также согласен играть Буббу в несколько Бубба-зпизодах. Спасибо за неоценимую интуицию и острые комментарии.

И мою любимую экзорцистку, Маму Лайзу, кто защищает борьбу добра каждый день и кто понимает демонологию, что делают, в некотором отношении, немного людей.

Спасибо вам обоим.

Свобода воли.

Кто-то назвал это величайшим даром, ниспосланным человечеству. Нашу способность управлять тем, что с нами случается, и как именно это происходит. Мы хозяева своей судьбы и никто не может навязать нам свою волю, если мы сами этого не позволим.

Другие скажут, что свобода воли — это испорченный миф. У нас есть предначертанная судьба, и не имеет значения, что мы сделаем или как будем бороться за это, жизнь все равно повернёт все так, как должно случиться. Мы лишь пешки этой великой силы, мозги которых никогда даже не смогут начать понимать это или осмыслить.

Мой лучший друг Ахерон как-то раз объяснил мне это так. Судьба — это товарный поезд, следующий по установленному маршруту, который знает только машинист. Когда мы в своей машине оказываемся у железнодорожного переезда, у нас есть выбор: остановиться и подождать, пока проедет поезд или попытаться проскочить перед ним, сбив парня, стоящего на той стороне.

Выбор и есть свободная воля.

Если мы выберем прорваться вперед, возможно машина заглохнет на рельсах. Тогда мы сможем выбрать между попыткой ее завести или дождаться, пока в нас врежется поезд. Или мы можем выйти, чтобы бежать, либо противостоять судьбе в виде наезжающего на нас поезда и убьющего нас на месте. Если мы выберем бежать, наши ноги могут застрять в рельсах или мы может поскользнуться и упасть.

Мы даже могли бы сказать себе, «я не настолько туп, чтобы противостоять поезду», и держаться подальше, чтобы спокойно переждать. Тогда следующее, с чем мы сталкиваемся, это грузовик, пинающий нас сзади и бросающий прямо на пути.

Если нам суждено быть сбитыми поездом, мы будем сбиты. Единственное, что мы можем изменить, это то, как именно поезд превратит нас в котлету.

Лично я не верю в эту чепуху. Я утверждаю: моя судьба и моя жизнь — в моих руках. И ничто не управляет мной извне. Никогда.

Я стал таким, какой я сейчас, из-за вмешательства другого человека с его тайнами. Если бы не это, моя жизнь была бы совершенно другой. Я не оказался бы там, где я сейчас, и вел бы достойный образ жизни вместо того кошмара, в который моя жизнь превратилась.

Но случилось иначе, в стремлении сохранить свои личные секреты, мой лучший друг предал меня и оставил в объятиях мрака. Наши судьбы и пути сплело воедино одно странное происшествие, случившееся когда я был еще мальчишкой, и я проклинаю тот день, когда назвал Ахерона Парфенопиуса своим другом.

Я Ник Готье.

И это моя жизнь и вещи которые происходят со мной…

Я всеобщее посмешище.

«Николас Амброзиус Готье! Следите за своей речью!»

Ник только вздохнул в ответ на резкое замечание матери, стоя посреди кухоньки и разлядывая ярко-оранжевую гавайскую рубашку. Цвет и стиль были довольно скверными. То, что ее покрывали огромные розовые, серые и белые форели (или лососи?) было еще хуже. «Мама, я не могу надеть это в школу. Это выглядит…» — он остановился, чтобы подобрать слово, которое могло бы его больше всего в жизни обидеть — «уродливо». Если меня в этом кто-нибудь увидит, сочтет чудаком, обреченным на судьбу неудачника.