Михаил Исаков - Ловушка для героя

— Чем это воняет? — Студент проявил свое возвращение из наркотического забытья.

— Тобой.

— Чем это воняет? — Ловца не услышали.

Сашке залепили оглушительную оплеуху.

— Спасибо.

— Не за что.

Студент попытался подняться. Его шатало. Стены домов превратились в потолок и пол одновременно.

— Где я? — Попытка парня удержаться без помощи Ловца провалилась. Он упал на камни переулка Широкий.

— Значит так, любознательный мой, если ты еще раз позволишь себе взять в рот…

— Чего?

— … взять в рот сигарету или выпить напиток крепче кваса, то я из тебя сделаю отбивную, — еще одна звонкая пощечина оставила бело-красный отпечаток на лице студента.

— За что?

— За излишние фантазии. Воображать меньше надо.

— Не понял. — Сашка пополз по стенке вверх.

— Фантазии свои оставь при себе. Если не сможешь, то придумывай что-нибудь полезное.

— Например, что? — До Сашки потихоньку начало доходить, что он сделал что-то совсем из ряда вон выходящее, раз Алекс так рассержен, так разгневан, да что там, раз Алекс так взбешен.

— Придумай всеобщее счастье на земле. На худой конец подумай о том, как прекрасно было бы, если бы в этом городе воцарился мир и порядок.

— Конституционный порядок? — спросил студент, не поверив, что смог без запинки выговорить слово "конституция". Перед глазами поплыли TV-картинки из Грозного. — Ой, пожалуй, нет. Не могу я такого порядка.

— А раз не можешь, так и не думай об этом. Я понятно излагаю?

— Угу.

— Ну, раз угу, тогда обопрись на меня и пошли отсюда.

Переулок Широкий хоть и не оправдывал своего названия, но мог претендовать на название длинный. Петляя, поворачивая, пересекая улицы, переулок вел путешественников в обход главных магистралей города. Несколько раз им попадались случайные прохожие, которые сначала внимательно осматривали бредущую парочку, и лишь потом, сочтя их вполне безопасными, шли на сближение. В разговоры не вступали, короткий кивок вежливости и быстро расходились каждый в свою сторону.

Город был напуган. Страх сочился из всех щелей полутемного переулка.

— Что происходит-то? — поинтересовался Сашка, потихоньку возвращаясь к действительности. Жутко болела голова.

— Погром происходит, — где-то бухнул то ли взрыв, то ли гром.

— И кого громят?

— Всех нелюдей и еще друг дружку потихоньку.

— А-а, ну ясно, — соврал Сашка, терявшийся в догадках о том, каким это боком он, сугубо миролюбивый человек, причастен к начавшемуся погрому. Политическим экстремистом он себя не считал и уж тем более не причислял себя к террористам.

Ловец молчал. Он понимал, что парень пребывает в сомнениях, но не спешил их развеивать. Да, Сашка был ни причем в развернувшихся буйствах. Он лишь создал повод, дал толчок неконтролируемому процессу, который покатился сам собой. Масса разгоряченного дворянства, непонятные и еще более возбуждающие происшествия на Сейме и на тебе, пожалуйста — "нарушение правовых основ функционирования мультикультурного гражданского сообщества".

Ловец несколько раз повторил по слогам айсбергом всплывшую в памяти фразу. Припомнил еще несколько подобных остатков бреда и не смог их перевести. Смутное понимание было, но лишь очень смутное.

Переулок вывел на очередную площадь, пересеченную полуразрушенной от старости городской стеной. За этой крошащейся развалюхой и находилась дилижансная станция. На территорию вольного города людей королевской службы допускают только по специальному приглашению.

Чины дорожной полиции столпились на деревянной башенке обозрения и живо интересовались происходящим в нелюдских кварталах. Шло бурное обсуждение причин и последствий столь массового нарушения высочайше одобренных законодательных актов. Большинство склонялось к тому, что ничего не произойдет, то есть погромщики ближе к вечеру мирно разойдутся по домам, а городской совет завтра состряпает приемлемое объяснение в Коронный совет.

И все же полицейские радовались, что рыцари поставили-таки на уши этот зажравшийся городище. А то развили тут… Даже губернатор провинции, державший резиденцию в таком городе, выступал в роли просителя и королевского посла. Каждый раз, когда хотели сократить что-то из длинного списка привилегий, натыкались на сопротивление, основанное на стародавних статутах. Вот теперь терпите дворянскую вольницу. На это тоже есть соответствующий пунктик.

— Ну, и куда вы прете? — поприветствовал их постовой.