Наталья Резанова - Рассказчица историй

Мне и в голову не пришло возражать Совету, да и с чего возражать? Хотя и не согласна была с последней фразой.

Но в то мгновение я думала только о том, что, в отличие от Пентезилеи, никогда не умела в совершенстве управляться с боевым топором. Это царское оружие, а я не царица, моим излюбленным оружием с юности был скифский меч. Но это все равно, топор мой лишь до конца похода. Я приняла его. С того-то все и началось.

Сразу должна сказать, что топор в моих руках не остался всего лишь церемониальным оружием. Довольно скоро я обнаружила, что в бою в некоторых условиях им удобнее пользоваться, чем мечом.

Вручили мне и другой знак достоинства Темискиры — тонкий обруч из небесного железа с припаянным к нему серебряным серпом нарождающейся Луны. Военный Вождь носит этот обруч на шее, царица, передвинув застежку — на голове.

Я никогда не надевала его на голову. Даже теперь. Как бы меня здесь не называли.

Вся Троя притихла.

Если бы мы вышли на улицы и учинили резню, а именно этого от нас и ждали, мало кто, я думаю, стал бы сопротивляться. Мы этого не сделали по причинам, которые ясны тем, кто слушал меня внимательно.

После тризны я собрала Боевой Совет. Мне действительно нужен был совет. Я никогда неискала власти, меня вполне устраивало второстепенное место при Пентезилее. И если после ее смерти я была в состоянии что-то предполагать, я бы предположила, что Военным Вождем выберут более опытную — Антианиру (но она оставалась наместницей в Темискире), или Хтонию — но именно Хтония убедила всех, что в меня вселился дух Пентезилеи.

Довольно странное утверждение. Я уже говорила, что мы верим в переселение душ. Но дух умершей должен проявиться в новорожденном младенце, а не во взрослой женщине.

Кроме Хтонии в Совет входили: Аэлло, Мелайно, Киана, Никта, Анайя, Кирена и Аргира.

Хтония была старше других, ниже меня ростом, широкоскулая, коренастая, черноволосая, с кожей, от природы — не от загара — более темной, чем у многих. Она могла бы стать превосходным Военным Вождем — отважная, верная, хладнокровная…

Я говорю: «могла бы», потому что сейчас ее уже нет в живых.

Но она предпочитала оставаться просто советницей. В сущности, то же можно было сказать и об остальных.

Я иногда задаю себе вопрос — случайностью или волей Пентезилеи было то, что в Боевом Совете собирались люди, не рвущиеся к личной власти? Ведь не все же мы были таковы, и царицей по суду Богини становилась победительница турнира, а чтобы победить, надо этого хотеть.

И я не могу ответить.

Итак, я спросила советниц, что нам делать теперь?

Их мнение было единодушным — это место заражено, Богиня от него отвернулась, и нужно как можно скорее уходить отсюда, дабы не заразиться самим.

У меня на этот счет имелись сомнения, которые я изложила вначале, но они были не настолько сильны, чтобы я пошла одна против всех. Чтобы победить, нужно этого хотеть (правда, позже я убедилась, что это правило не всегда срабатывает и имеет оборотную сторону).

Я согласилась. И не стоит спрашивать, что было бы, если бы мы остались. За меня это сочиняли — уже сочинили — другие. За себя же скажу, что вполне способна защищать безнадежное дело. Но тогда этого не произошло. Ничего не поделаешь.

Как я уже упоминала, я нанесла прощальный визит Приаму. Никто больше из царской семьи не осмелился со мной встретиться. Даже Гекаба, а уж она была женщиной с сильным характером и жрицей Богини. Но, возможно, она боялась меня потому, что преступление совершилось на территории ее храма. А может быть, заключенная в крепость Кассандра наговорила такого, что ужаснуло ее… Кстати, Кассандру специальным царским указом объявили сумасшедшей. Это было что-то новое. Пророчицы и должны быть безумны, это все знают, и за то их во многих странах и почитают. Если бы они были разумны, это мешало бы вдохновленным Богиней видениям.

Говорю об этом не по опыту Темиксиры, где вообще нет пророчиц, но по памяти о пребывании во Фракии, где священное безумие в большой чести.

Но Кассандра, хоть и страдала священной болезнью, ни в коем случае безумна не была. Ее Дар — иного порядка.

Таким образом, царская семья сделала еще один шаг в трясину лжи, из которой никому из них не суждено было выбраться. Это не пророчество. Это было самоочевидно.

Еще пару часов я потратила на уговоры Этиллы, Астиохи и Медесикасты.

Они- то встретиться со мной не боялись. Но уговоры были напрасны. Самое удивительное — они не хуже меня знали, что ничего хорошего впереди их не ждет. По-моему, все троянцы, от царя до последнего нищего это знали, но в этих трех женщинах не было ничего от присущих остальным — тупой покорности судьбе, трусливой надежды, что все как-нибудь обойдется.