Макс Фрай - НяпиZдинг, сэнсэе

Трудность, как понимаю я, и заключается собственно в добыче этого счастья из неиссякаемого, но очень глубоко запрятанного источника. Видимо из другой какой-нибудь Вселенной, где сейчас какая-нибудь другая Юга по расписанию. И приходится за ценным сырьём в какую-то хитрую шахту лазать и выносить оттуда хорошо если по ведру зараз. Обычно по фляжке.

Я – знатный добытчик, герой труда.

Чтение– это просто разновидность дружбы. Которая или складывается, или нет.

Книги, на самом деле, довольно редко чему-то учат. Зато очень часто дают подсказку, поддерживают, подставляют локоть, прикрывают спину, придают сил, помогают дожить до лучших дней. Но чтобы получить от книг всё это, надо, во-первых, найти то, что тебе подходит, и крепко за это держаться. И во-вторых, прикладывать усилия, восприятие текста – это всегда работа, хотим мы того или нет.

В дружбе всё очень похоже, на самом деле. Один в один.

Чтобы пустить в дело формулу:«да не убоюсь я зла», – вовсе не обязательно ждать, пока черти с рогатками в ад потащат. Она прекрасно работает в обычных условиях, когда «зло» – это просто что-то недостаточно комфортное для наших нежных задниц. Например, зима в северных краях, или лето в южных. (Или пьяный сосед, или экзамен на курсах вождения, или – ну сами подставьте что-нибудь.)

Выходить из дома с заклинанием наперевес, как минимум, смешно. А это значит, что мы уже победили.

Штука в том,что большинство людей подсознательно полагают, будто за всяким принуждением стоят гарантии. В первую очередь, гарантии безопасности. И потому не только соглашаются на принуждение, но и хотят его, добиваются, ищут и находят, а получив вожделенное принуждение для себя, начинают требовать (как минимум пассивно желать) его для всех.

Понятно, что заблуждение это родом из младенчества, когда в роли принуждающих выступали родители и прочие взрослые, которые одновременно отвечали за систему жизнеобеспечения и худо-бедно справлялись с этой задачей.

Непонятно, почему это простенькое заблуждение имеет власть над таким количеством взрослых, условно вменяемых людей. Оно же с полпинка вычисляется и того же полупинка разоблачается, потому что – ну какие вообще могут быть гарантии с точки зрения мыслящей монады, включающей голову хотя бы на пять минут в сутки, вы что.

…Непонятно также, почему всякому индивиду, достаточно разумному, чтобы передвигаться по улице без посторонней помощи, доносить ложку до рта и даже время от времени получать необходимые справки, не очевидно, что за принуждением может стоять только одно: интересы принуждающего, кем бы (чем бы) оно ни было. То есть, возможность сожрать принуждаемую особь максимально вкусно, комфортно и в удобный для принуждающего момент. Ну просто чтобы даже не искать и не гоняться.

Здесь вообще всех едят, вы что не знали?

Нет, правда, не знали?

Ну вы даете.

Электричка от главного Мюнхенского вокзалаедет до Фельдафинга всё те же сорок с небольшим минут, что и раньше, ресторан возле станции всё ещё работает, и это по-прежнему единственное место в городке, где можно выпить кофе после полудня; до одиннадцати утра работает ещё кондитерская, а потом – всё.

В ресторане полно народу, в ожидании заказов они поют песни – на трезвую голову, не сомневайтесь. Да и с чего бы им не петь, обитателям райских кущей, золотых и огненных по случаю октября. «Тэ мит рум?» – спрашивает меня старый кельнер.

Чай с ромом, о господи. Мы жили здесь пятнадцать лет назад, и он до сих пор помнит мой последний заказ, точнее, три моих последних заказа. Времени, похоже, действительно не существует, по крайней мере, в Фельдафинге, вот и дед этот не изменился, не постарел, да и с чего бы ему стареть, если чай с ромом он подавал мне максимум позавчера.

«Кафе мит мильх», – говорю я, потому что все-таки очень нужно выпить кофе, беру огромную пузатую чашку и иду на веранду. «Цу кальт! – кричит мне вслед старик. – Цу кальт!»

Очень холодно им в плюс десять, понимаете ли. Изнеженный народ, что с них взять. Потом, четверть часа и сигарету спустя, несу чашку обратно, чтобы не выскакивал бедняга на лютый мороз. Певучие клиенты дождались заказа, жуют молча, только один совсем уж древний бородач в углу выводит рулады, чтобы народу без музыки не скучать.

Небесная Лестница, ведущая с Хохштрассе вниз, к озеру Шторнберг, и примыкавшая раньше к территории виллы Вальберта – мне ли не помнить, как лазали мы через ограду – всё ещё существует, только отделена теперь от виллы двумя чужими палисадниками.