Кристофер Раули - Чародей и летающий город

– Да нет же, сэр, совсем наоборот. Я принимал ванну один. Принцесса принимала ванну одна. Уверяю вас, что мои намерения относительно вашей дочери носили самый невинный характер.

– Твои намерения? Что за наглая чушь? Кем ты себя возомнил? У тебя хватает нахальства иметь «намерения» относительно моей дочери, не спросив моего разрешения даже для проформы? Шатаешься по моему дворцу! Несомненно, шпион какого-нибудь волшебника. Ну, мы это выясним, дай срок. – Король обратился к стражникам:

– Уведите его, заприте и не спускайте с него глаз. Я так этого не оставлю.

– Но, сэр, я же не сделал ничего дурного! Это все недоразумение! Спросите принцессу!

– Спросить принцессу Сирину? О чем? – король вперил взгляд в дочь. Глаза Сирины потемнели.

– Я ничего не знаю, – пробормотала девушка. В отчаянии Эвандер повернулся к стражнику, который впустил их с принцессой во дворец:

– Ты же был там, ты же видел, как мы вошли. Разве я вошел не вместе с принцессой?

Стражник с каменным лицом ответил отрицательно:

– Ни разу тебя раньше не видел. Не знаю, что это взбрело тебе в голову.

Терпение короля Агранта лопнуло:

– Уведите его. Через три дня, в день Всех Святых, мы отдадим его на съедение львам.

– Львам? – в ужасе переспросил Эвандер.

– Именно, – ответил король. – За ними уже бог знает сколько времени не могут ухаживать как следует. Бедные зверюшки, столько лет им не перепадало даже самого захудалого заключенного. Ты им пойдешь на пользу. И толпе это понравится.

– Но, Ваше Величество, я же ничем не заслужил подобной участи!

Король Агрант пристально посмотрел на пленника, протянул руку и потрогал кожу на его груди, там, где шершавые наросты были наиболее крупными.

– Точно дело рук какого-нибудь колдуна! Подходящее мероприятие для заключительного дня состязаний волшебников. Бросим тебя львам, а потом поприветствуем победителя – жениха моей дочери.

Этого Сирина уже не выдержала. Девушка сбежала по ступенькам и исчезла за поворотом коридора.

– Идите за ней, убедитесь, что принцесса в безопасности. Если она причинит себе хоть малейший вред до конца недели, то львам достанется уже не один заключенный. Я ясно выражаюсь?

Стражник потопал вслед за Сириной. Остальные поволокли Эвандера прочь.

Магический турнир продолжался. Каждый вечер волшебники сражались в поле за городскими стенами, и Сирину заставляли присутствовать на всех поединках. Все хотя бы мало-мальски похожие на людей волшебники один за другим терпели поражение. Вскоре стало вполне очевидно, что в решающем поединке турнира сойдутся древний Гадджунг с Черной горы и Сине-Зеленый волшебник из Сонкадо. Оба претендента были равно отвратительны, и физически, и морально. А ведь именно ради победы над Гадджунгом король Монжона затеял этот турнир, надеясь найти для города защитника.

Ночами Сирина плакала, днем молилась, открыто – Пернаксо и втайне – Великой Восточной Матери.

Время от времени мысли принцессы возвращались к красивому юноше, вызволившему ее из рук олуха Бвенто. Но потом приятные воспоминания о совместной прогулке и путешествии во дворец по лабиринту вытеснялись мыслью о жуткой коже, покрывавшей грудь и спину юноши. Сирина вздрагивала от омерзения, смешанного с раскаянием, и вспоминала рассказ Эвандера о его злоключениях. Он, как и сама принцесса, стал жертвой волшебника. Но Сирина не вступилась за него, не смогла ему тогда поверить. Отец не стал бы ничего слушать в любом случае, и мужество изменило девушке. Теперь и она, и ее спаситель обречены. Завтра – финальный поединок. В дополнение ко всем празднествам предстоящего вечера король распорядился бросить королевским львам шпиона, вторгнувшегося на территорию монжонского дворца. А апогея празднества достигнут послезавтра, когда принцессу выдадут замуж за чародея.

К этому времени львы сгрызут даже кости Эвандера.

Над городом нависло такое напряжение, что подобное варварское увеселение было просто необходимо. В тени города, у городских стен, ютилось множество бедняков, голод достиг критической точки. После проклятия чародея тысячи людей были вынуждены покинуть свои земли и пришли в Монжон – молить богатый город о милостыне. Развелось невиданное число воров и бандитов. Городские ворота на ночь приходилось закрывать, а дозорных стало в пять раз больше. И несмотря на это, днем в толпе орудовали карманники, а ночью в темных переулках – разбойники. Оголодавшие, истощенные бродяги готовы были продать самих себя на любых условиях.