— Фильме… кого, инспектор? — заинтересовался последним высказыванием полицейский.
— Квентина Тарантино. Не слышали о таком?
— Какой-то «макаронник», судя по фамилии…
— Нет, вроде как американец… был. Полуподпольный американский режиссер начала века, — вспомнил Макгрей, — позднее иммигрировал в Европу, откуда и радовал весь мир своими «шедеврами».
— Не слышал, — помотал головой полицейский, — говорите, полуподпольный… А сами-то откуда его знаете?
— Это не я, — пояснил инспектор, — это брат моей жены. Помешан на искусстве.
— Ладно, проехали, — отмахнулся офицер с блокнотом, — пойдем дальше? Следующими у нас идут супруги Роджер и Джанет Роквелл, белые, обоим по двадцать девять лет. Роджер убит в подвале, Джанет — в спальне.
— Погодите, — перебил Макгрей, — вы уверены, что с Нейсбаумами — все? Вы обратили внимание, что у их дома стоял лоток с лимонадом? Неужели Джордж и Пэт сами зарабатывали таким образом?
— Нет, этим занимался их семилетний сын Тимми. Единственный свидетель, кстати говоря. Это он вызвал полицию.
— Свидетель, значит, — хмыкнул инспектор, — странно, что убийца до него не добрался. И что рассказал этот… свидетель?
— Увы, ничего путного. Сами понимаете — ребенок только что потерявший родителей. Либо ревет, либо говорит о каком-то Маленьком Убивце.
— Чего-чего?
— Маленький Убивец. Человечек маленького роста, примерно четыре фута, с ножом и в маске клоуна. Если верить Тимми, именно так выглядел убийца его родителей.
— Понятно, — вздохнул Алан Макгрей, — хорошо, хоть не инопланетянин. Психологи с ним работают?
— Разумеется.
— Ладно, что там у нас дальше?
Дальше, помимо супругов Роквелл, следовали: Марта Симпсон (белая, двадцать пять лет, не замужем), Маргарет Хендерсон (белая, тридцать три года, опять же не замужем), Билл Фостер (садовник, черный, пятьдесят два года) и Элеонора Дизерс (белая, пятьдесят четыре года, разведена).
Подобно Джанет Роквелл и Пэт Нейсбаум, Марта Симпсон была убита в собственной спальне, что не только не удивило инспектора Макгрея, но и навело его на мысли о какой-то странной закономерности. Места убийства других жертв на подобные размышления не наводили, ввиду их случайного характера. Так, Билл Фостер лежал на тротуаре, Элеонору Дизерс убийца, судя по всему, застукал в туалете; что до Маргарет Хендерсон, то она умерла на лестнице, а перед этим забрызгала кровью весь первый этаж своего дома.
Собственно, ничего нового благодаря этим осмотрам Макгрей не узнал. Везде был один и тот же почерк, если вообще можно называть почерком подчеркнутую неряшливость и демонстративно-бессмысленную жестокость.
При этом, как ни парадоксально, горе-убийца не оставил ни одной улики, и вообще ничего, что помогло бы следствию. В полиции существовал вполне устойчивый стереотип, согласно которому люди, совершающие подчеркнуто жестокие и серийные убийства, стремятся к самоутверждению, и, следовательно, должны хоть чем-то обозначить свою индивидуальность.
Кто-то расписывался кровью на стенах, кто-то вырезал на трупах своих жертв геометрические фигуры, кто-то оставлял на месте преступления мелкие, но легко узнаваемые предметы. Цветы, например, или плюшевые игрушки. По этим знакам психологам-криминалистам не составляло труда выяснить и мотивацию преступника, и патологии, коими он страдает.
Далее оценивался круг будущих жертв, а остальное было делом техники. Ни с первой, так с второй-третьей попытки убийцу удавалось накрыть, да в такой обстановке, что отвертеться трудно. Либо преступление уже совершено, а преступник не успел удрать, либо очередной потрошитель-удушитель-расчленитель был готов нанести новый удар, но его вовремя остановили.
А вот человек, вырезавший жителей Транквилити-Лейн, судя по всему, не стремился к мирской славе. По этой причине Алан Макгрей мог проглядеть все глаза за осмотром мест преступления, и все равно не найти ни одной нормальной улики.
Лишь один раз в душе инспектора затеплилась надежда — когда в подвале дома Роквеллов, на старом письменном столе обнаружилась женская ночная рубашка. Правда, эта находка, при всей своей нелогичности, едва ли могла быть, что называется, «подшита к делу». Джанет Роквелл узнала об изменах своего супруга? И из ревности убила и его, и любовницу — ну, скажем, молоденькую, но незамужнюю Марту Симпсон? А потом покончила с собой? А «ночнушку» оставила как свидетельство своего мотива?
Читать дальше