Но вечно это продолжаться не может. Мир ведь уже не тот, что был после Второй Мировой. Тогда считалось, что он большой, что в нем места хватит всем. Но через сто лет он стал маленьким. Ресурсов, даже самых необходимых, не хватит на всех желающих… Понимаешь?
— Понимаю, понимаю, — хмыкнул Макгрей, — а еще больше я понимаю, что если ты и дальше будешь избегать свиданий с бритвой, то скоро будешь похож на Санта-Клауса в молодости.
Как выглядел Санта-Клаус в молодости, Алан, естественно, не знал, но подколка пришлась, что называется, «по адресу». Одержимый творческим экстазом, либо апатией, Генри Лайонс мог не притрагиваться к своей щетине неделями. Потому, услышав справедливый упрек, он моментально сник и отстал от своего деверя.
* * *
Инспектор Макгрей был недоволен и имел на то целый букет причин. Во-первых, его утомил рабочий день и расследование — даром, что последнее едва началось. Интуиция подсказывала, что легким это дело не будет точно. Хорошенькое начало — ни улик, ни свидетелей, ни подозреваемых. Одна зацепка, да и та слишком условная, чтобы на нее полагаться. Весьма сомнительно, чтобы убийца жителей Транквилити-Лейн вернулся на место преступления.
Чтобы добыть хоть какие-то доказательства, нужен ордер. Обыск в заброшенном доме, по крайней мере, позволил бы сократить количество версий, но для него необходимы веские основания, другими словами — доказательства. А их нет. Вот и получается: нет доказательств, потому что нет ордера, а ордера нет из-за отсутствия доказательств. Замкнутый круг.
Во-вторых, поднятию настроения не способствовало общение с этим приживалом Лайонсом — само по себе. Этот болван придавал дрязгам политиков слишком большое значение и данным своим качеством заражал окружающих.
Обычно, против подобной заразы Алан Макгрей применял специальный курс терапии, включающей в себя: пару банок пива, две-три сигареты, какую-нибудь простенькую еду, типа картошки фри, а также просмотр телепередач — столь же простеньких. Все эти «лекарства» для восстановления душевного здоровья требовалось принимать в экстренном порядке, в противном случае болезнь начинала прогрессировать. И тогда Алан наверное бы даже стал вслушиваться в предвыборные речи кандидатов, сравнивать их, подолгу думать, за кого отдать свой голос. А то и вовсе бросил бы службу в полиции и стал таким же как Лайонс, художником-неудачником.
К сожалению, в этот раз привычные средства не давали должного эффекта. Пиво показалось слишком теплым, картошка фри — безвкусной, сигареты вовсе закончились. Что касается телевизора, то он не спешил утолять зрелищный голод инспектора Макгрея.
На одном канале долго и нудно обсуждали какую-то проблему, по мнению Алана не стоящую выеденного яйца; другой канал передавал выпуск новостей, посвященный, конечно же, самороспуску ООН; третий канал рекламировал что-то дорогое, но бесполезное, даром, что с громким названием.
В процессе переключения каналов Алану Макгрею все же удалось наткнуться на шоу, веселое и развлекательное. Однако через пять минут рассерженный и разочарованный инспектор вообще выключил телевизор. Видимо виной тому был низкорослый клоун в коротеньких штанишках, заставивший вспомнить футболку с Маленьким Убивцем. А может источником раздражения был телевизор как таковой.
Алану почему-то показалось странным, что за последние сто лет этот ящик остался практически неизменным, в смысле — большим, ламповым и черно-белым. А ведь в тех же роботах «Мистер Помощник» не лампы стоят — микросхемы. Эх, не спешат военные делиться своими разработками с народом. Про черно-белую картинку и говорить нечего — если учесть, что кинематограф давным-давно стал цветным. Еще до Второй Мировой, во времена старины Диснея.
— Папа, папа, ты не мог бы мне помочь? — жалобным голоском обратилась к Алану десятилетняя дочка Кристи, — с уроками?
— А чего бы не помочь, — добродушно усмехнулся Макгрей, — спрашивай, мое солнышко.
— Мне доклад по истории задали… Кто был президентом после Буша?
— Какого? — переспросил инспектор, собираясь с мыслями.
— Ну, папа, как же ты можешь не знать! — удивилась Кристи, — Джорджа Буша конечно! Какого же еще?
— Да их вообще-то двое было. Старший и младший, оба Джорджи Буши, — напомнил Макгрей. Он, конечно, не был знатоком истории, особенно столь отдаленной. Вообще, в Департаменте главным историком считался сержант, знавший имена всех более-менее известных бейсболистов за последние двадцать лет. Но уж двух президентов-Бушей Алан запомнил со школы. Хотя бы за то, что были они полными тезками.
Читать дальше