Мойра Янг - Неистовая звезда

Молли негромко запевает:

И тут меня пронзает воспоминание. Ма нас с Лу спать укладывает и эту песенку поет, баюкает. От Ма пахнет солнцем. Она гладит нас с Лу по голове и поет. С тех пор десять лет прошло. Мелодия пробирается внутрь, туда, где ноют незаживающие раны. Лу обнимает меня за плечи, притягивает к себе.

Колыбельная звучит прерывисто, нежно. Наверное, Молли пела ее Грейси, своей дочке. Девочке пять месяцев было, когда ее лихорадка унесла. Эмми встает, обходит вокруг костра и устраивается рядом с Молли. Как Ма померла, в нашем доме на Серебряном озере петь перестали. Эмми никто колыбельных не пел.

Крид играет, Молли поет. Похоже, они помирились. Глядят друг на друга счастливыми глазами.

Еще чуть-чуть — и я совсем раскисну. Все, пора идти. Я пожимаю пальцы Лу и тихонечко встаю с бревна. Нерон копошится в куртке. У ног Марси поднимает голову Следопыт, встает, подходит ко мне. Слим машет мне трубкой. Молли улыбается, Крид кивает. Все привыкли к моим ночным отлучкам.

Я беру лук и колчан со стрелами, оставляю за спиной свет и тепло костра, приятелей и колыбельную. Ухожу в темный лес.

Подбрасываю Нерона в воздух. Ворон летит на север, мы со Следопытом идем за ним. До Железного дерева лиги две, не меньше. Там у нас с Джеком место встречи.

Останавливаюсь и кричу на манер дикого голубя. Это наш ночной сигнал, чтобы на сторожевом посту знали — по лесу идут свои. С вершины Расписной скалы доносится ответный крик Эш. Томмо уже сменился, возвращается в лагерь отдохнуть.

— Саба, погоди! — Лу бежит мне навстречу по тропке меж деревьев.

Я останавливаюсь.

— В чем дело? — нетерпеливо спрашиваю я.

— Ох, я просто… Эта песня… Прямо слышать ее не могу…

— Ага, — киваю я. — Мне Ма последнее время часто снится.

— Так странно… Знаешь, мы привыкли, что ее уже давно нет. Кажется, что все в порядке, а стоило Молли запеть, как все вернулось — и память, и чувства. Я помню, как Ма нас убаюкивала… — Лу вздыхает. — Так больно… и все равно почудилось, что она с нами.

— Да, — говорю я. — Слушай, мне пора. А то…

— Можно я тебя провожу? Чуть-чуть, — неуверенно просит он, будто сомневается, что я разрешу.

У меня сердце разрывается. Сначала колыбельная, а теперь вот это. Лу ко мне возвращается. Я об этом мечтала с тех самых пор, как тонтоны его увели.

— Лу, мне очень хочется, чтобы ты меня проводил, но… Понимаешь, мне есть о чем подумать. Я очень тебе благодарна, что ты за меня сегодня заступился, но мы с тобой оба знаем, что я на мосту неправильно поступила. Все правы, мне надо себя иначе вести, гораздо лучше, разумнее. Мне сейчас очень тревожно…

— А давай ты со мной поговоришь, — предлагает он. — Вдруг я смогу помочь? Мы с тобой вдвоем найдем выход, ты же знаешь.

Можно я тебя провожу? Давай ты со мной поговоришь…

А ведь раньше нам и слов не надо было. Меня тянет к Лу. Хорошо бы ему все рассказать… Или не рассказывать, он и так все понял бы.

— Не сейчас, — вздыхаю я. — Мне самой надо во всем разобраться. Но в другой раз мы с тобой обязательно поговорим.

— Конечно, — отвечает он. — Я всегда рядом. С тобой.

— Ой, знаешь, я хотела про Эмми посоветоваться. Я хочу ее к Ауриэль отправить, на Змеиную реку. Здесь детям не место. Мало ли что с ней может случиться. Я этого не переживу. А если вдруг с нами что будет? Ауриэль за ней приглядит.

— Нет, — говорит Лу. — Никуда мы ее не отправим. А тем более к Ауриэль Тай. Саба, мы — родная кровь, должны держаться вместе. Что бы ни случилось. Вот только Эмми ведет себя как ребенок несмышленый. Она сообразительная, умеет себя вести как полагается, когда хочет. Ну ничего, я ей объясню.

— Но… — начинаю я.

— И не о чем тут спорить, — обрывает меня Лу.

— Ладно, мне пора, — говорю я и поворачиваюсь уходить.

Лу берет меня за руку, останавливает.

— Погоди, — просит он и смущенно отводит глаза. — Прости меня, пожалуйста. Ты меня с Полей Свободы спасла, а я от тебя отвернулся. Во всем тебя винил. Озлобился. Понимаешь, как Ма померла, я знал, что должен сестер оберегать. Вырастить вас. Защищать от врагов. Грудью. Помнишь, как от Па…

— Об этом не вспоминай, — шепчу я.

В первые месяцы после смерти Ма Па с горя запил, бесился по ночам, кидался на нас с кулаками. Раз Ма померла, зачем нам жить?

Где мой арбалет? Где нож? Куда вы их попрятали? Не ври мне, сын! Запорю!

— Вот когда меня на дурь пробивает, как сегодня на мосту, — продолжает Лу, — это оттого, что я должен быть первым. Во всем. Я другого не знаю. А когда меня тонтоны увели, вы с Эмми и без меня справились. Выжили. Окрепли. Поумнели. Я вами очень горжусь. Только до сих пор от меня вам пользы никакой не было. Но больше этого не повторится. Все изменилось.