Марина Андреева - Грани реальности (СИ)

Мой мозг лихорадочно начинает переваривать полученную информацию. О каком выходе тогда речь? Кому я помогла? Разве что врачам, тем что выкарабкалась и не ухудшила статистику по летальным исходам?

Получается, там в парке я действительно упала, ударилась головой, возможно ещё что-то повредила. И с той поры лежала здесь, пребывая в состоянии чем-то напоминающем кому? А всё что я видела -- всего лишь бред. Игра моего шального воображения и воспалённого болезнью сознания? Не существует гимназии стихийной магии, не было у меня никогда подруги-привидения. И… и самое обидное… никогда не существовало Элифана!

Так больно становится. Так обидно! Слёзы вмиг наполняют глаза. Отец гладит меня по щекам, шепчет совершенно не уместные слова утешения. А я тупо жалею себя. Жалею за то, что вынуждена буду вернуться к обычной скучной размеренной жизни здесь. И так хочется опять удариться обо что-нибудь головой и провалиться в очередной, наполненный волшебными сказками сон, но в этот раз желательно чтобы он не имел конца.

И как-то не думается в этот миг, что подобное принесёт боль моим близким. Сжигающая всё внутри скорбь по утерянному сказочному миру, по нереальной, невозможной в реальной жизни любви, затмевает всё.

-- Не плач, родная, мы со всем справимся, -- всё ещё шепчет отец, а слова его напоминают об Элифане, и очередная порция слёз уже ручьём льётся по лицу.

Чуть успокоившись, с трудом отрываю от кровати, ослабшую от долгого бездействия руку, давлю на веки, пытаясь выжать излишки мешающей видеть влаги. Картинка понемногу проясняется. Смотрю на отца, и вдруг…

-- Пап… -- вылупив до предела глаза, придушенно шепчу я.

-- Что, маленькая? – в голосе звучит тепло, а в глазах… в глазах полыхает самый настоящий божественный фиолетовый огонь!

«Наверное, мерещится…» Зажмуриваю глаза. Открываю. Зажмуриваю. Тру рукой. Отрываю…

-- Что тебя так взволновало? – отец кажется готов испепелить всё вокруг взглядом.

-- Твои глаза… -- шепчу.

Улыбается и кивает.

-- Ну ты же вернула меня в родной мир, дочка, -- лучезарно улыбается сидящий возле меня, такой бесконечно родной, бог. – Я восстановил и силы и положение. Только они были не в силах спасти тебя здесь.

-- Здесь? – переспрашиваю. Моё ещё не окрепшее сознание, оказалось не в силах проследить всю логическую цепочку. – То есть… -- спросить: «То есть всё было правдой?», так и не решилась.

-- Твой дух оказался настолько силён, что сумел без какой-либо ни было подготовки пройти едва ли не полное перевоплощение, -- объясняет медленно, словно ребёнку, а я тупо хлопаю глазами. Ну не понимаю и всё тут! – Кхёрн, кстати, прощён. Ты действительно сполна отплатила ему за моё изгнание, но благодаря именно ему твой дух попал на Карпег. А после, ты и меня туда провела.

Вот тут я уже не вынесла:

-- Это не сон? – шепчу пересохшими губами. – Ущипни меня.

-- Не буду, ты и так не оправилась, ещё синяков не хватало, -- улыбается в ответ, а потом словно только что вспомнив, сообщает: -- Кстати… маме о случае в парке и больнице ничего неизвестно. Надеюсь, это останется нашей тайной и впредь. Она и так нанервничалась в последнее время. Всё же в её жизни произошли перемены немалые.

Что тут скажешь? Да и сил нет говорить. Просто моргнула в ответ. Кажется, он понял. Да уж, перемены немалые, и не только у мамы. И я… я смотрю в его всё ещё полыхающие фиолетовым пламенем глаза и не решаюсь даже дышать. Боюсь, что всё это окажется всего лишь бредом или сном.

Отец же встаёт со своего места. Осторожно отсоединяет от моих рук катетеры капельниц, с моего пальца слетает прищепочка датчика надоевшей до жути своим писком реанимационной-диагностической аппаратуры, с лица исчезают тянущиеся к булькающей бутылочке прозрачные трубочки. Молча, непонимающе наблюдаю за его действиями.

Сильные руки подхватывают моё всё ещё безвольное тело.

-- Тебя кое-кто ждёт, -- шепчет отец. – Волнуется и скучает.

Первая моя мысль: «Алсея», вмиг выветрилась, потому что взревел фиолетовым пламенем, дико смотрящийся на фоне больничной палаты, портал, и мы очутились… я очутилась… в объятиях бесконечно любимого, смотрящего на меня преисполненными тревоги и счастья глазами, мужа. И да, мы оказались в нашей с ним спальне. В этот миг для меня не существовало больше ничего кроме этих бездонных голубых глаз. А настолько лёгкий поцелуй, словно я так хрупка, что от малейшего прикосновения смогу рассыпаться в прах, окончательно отрезает меня от окружающего мира.