Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает

Чугунное било созвало всех разбойников на трапезу. Опять ломился стол от щей, каш, солонины, вареной и соленой рыбы, всяких грибов-огурцов, хлеба и пирогов. Отвыкший от такого изобилия, Лясота уминал угощение за обе щеки, спеша наесться. Прислуживавшие девки еле успевали подливать ему медовуху, но последняя кружка осталась недопитой, когда со своего конца стола зычно позвал Тимофей Хочуха:

— А ну, кто тут у нас в гостях сидит за одним столом с хозяевами?

— Тебя зовут, тебя, — шепнула давешняя рябенькая девка, подливавшая медовуху. — Пойди к хозяину-то!

— Не пес я, на хозяйский свист бежать, — ответил Лясота, но встал. — Ну я в гостях. Дальше что?

— А то, что гостям у нас тут не место. Коли хочешь с нами жить, с нами есть и пить, стань своим среди нас.

Разбойники один за другим перестали жевать, выпрямились. Прекратили сновать и девки-подавальщицы. Среди них сегодня не было княжны Владиславы, но, может, так даже к лучшему. Он встретил прямой взгляд атамана.

— Своим отчего бы не стать, коль позовешь.

— А коли позову, пойдешь?

— Пойду.

— И клятву принесешь?

«Клятву колдуну !» — молнией пронеслось в голове.

— Принесу.

— Так иди!

Тимофей Хочуха поднял обе руки. Лясота выбрался из-за стола. Несколько шагов показались ему самыми долгими в жизни. Атаман ждал. Когда он подошел, Тимофей тяжело опустил ему руки на плечи, и колени Лясоты подогнулись сами собой.

— Говори, — сверху вниз буравя его взглядом, заговорил атаман. — Я, Петр…

— Я, Петр Михайлик…

— Клянусь ходить под твоей рукой, атаман Тимофей…

— … клянусь ходить…

— …служить верой и правдой, ничего не таить, слова поперек не молвить…

— …служить…

— …наказы все исполнять, из воли атамана не выходить и зла не умышлять.

— …наказы исполнять…

— А коли нарушу клятву ту, да буду проклят во веки веков! На, целуй!

Тимофей Хочуха полез за пазуху, достал висевшую на шнурке ладанку и заставил прикоснуться губами к холщовому мешочку. Едва Лясота дотронулся до амулета, его словно громом поразило. Он увидел !

Ощущение того, что он снова может видеть и слышать , было настолько сильным, что он еле удержался от того, чтобы не вскочить и не закричать от радости и боли. Как после кромешной тьмы первый, даже слабый луч света больно бьет по глазам, так и на него обрушился лавиной мир звуков и видений. Но атаман убрал ладанку за пазуху — и все померкло. Лясота остался стоять, хлопая глазами и совершенно обалдев. Несколько секунд он опять был зрячим . Он обрел себя — и тут же этого лишился.

Но показывать своих чувств было нельзя. Тимофей Хочуха поднял его с колен, смачно расцеловал в обе щеки, после чего Настасья поднесла ему большую братину с пивом. Он выпил жадно, не чувствуя вкуса, и тут же был атакован остальными разбойниками. Те тормошили, хлопали по плечам, шутливо толкали и трепали. Поволокли за стол, усадили на лавку. Лясота принимал поздравления машинально. Он изо всех сил старался удержать то, что ощутил на несколько секунд, потому что теперь точно знал, что ему делать.

Пир был в разгаре. Даже сюда доносились отголоски пьяных песен, и от этого шума княжне было особенно тоскливо. Всю ночь девушку мучили кошмары, будто ее привязали к столбу, сорвали одежду и разожгли под ногами костер. Языки пламени лизали ее тело, жар мешал вздохнуть, а зрители орали и бесновались. Потом вперед протолкался один, ударил по щеке: «Покайся!» У него было лицо отчима.

И сейчас далекие песни и крики так походили на вопли и гомон той толпы, что девушка боялась сомкнуть глаза. Она весь день провела одна, наедине со своими мыслями и страхами. И хотя ее не забывали кормить и пару раз выпускали размять ноги, Владислава все равно остро ощущала свое одиночество. Ее забыл даже Петр. А ведь обещал… Интересно, когда отец получит письмо с требованием выкупа? И что он будет делать?

Короткий быстрый стук в дверь заставил девушку вздрогнуть.

— Барышня?

— Кто там?

— Я… Петр. — Голос какой-то странный. — Дозволите ли войти?

Она не успела ни открыть рта, ни подумать, что сказать. Дверь распахнулась, и на пороге возник ее спутник. Привалившись к дверному косяку, он смотрел на девушку, и та натянула одеяло до подбородка.

— Вы что тут делаете в такое время? Как вы смеете? Вы… пьяны?

От мужчины даже на расстоянии несло крепкой брагой.

— Я не пьян, — он на миг прикрыл глаза, глубоко вздохнул, — так было надо. Вы не спите… эт хорошо. Не спите и дальше.