Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает

Отряд заметили: в крепости ударило чугунное било и ворота распахнулись. Разбойники въехали в крепостцу, на площадь, со всех сторон окруженную домами — добротно срубленным теремом, молодечной избой, конюшней, кузней, амбарами. Встречающих было мало: трое стариков, три девки да две бабы с детишками, цеплявшимися за подолы. Обе женщины сразу повисли на Тимофее, за девками кинулись разбойники. Атаману пришлось рявкнуть дважды — сперва на баб, потом на своих молодцов прежде, чем все занялись делами. Лошадей отправили на конюшню, с телеги стали сгружать мешки. Владиславу спихнули наземь, и девушка отступила к Лясоте, взялась двумя руками за его уздечку. Он, чувствуя страх княжны, дотронулся до ее связанных запястий губами.

— Я боюсь, — прошептала ему она.

— Это кто ж такая? — Красивая дебелая женщина в расшитом переднике и кичке [8] Кичка, кика — головной убор замужней женщины. Часто делалась с небольшими рожками, как у коровы. уперла кулаки в бока, рассматривая пленницу холодными темными глазами.

— Не твово ума дело, Настасья, — отрезал Тимофей. — Моя добыча!

— Ага, — сварливо откликнулась та. — Знаем мы, чего за добыча такая.

— Цыц, дура-баба! — рявкнул атаман. — Давно кнута не пробовала? Волю взяла! Помощница тебе — двор подмести, за курями ходить, коров доить… Не гляди, что тощая. Радуйся подарку! Вот! — Разбойник ловко выудил из-за пазухи цветастую шаль, развернул на вытянутых руках. — Держи!

— Благодарствую, Тимофей Игорыч, — совсем другим тоном промолвила Настасья и кивнула Владиславе. — Поди за мной. Работу покажу.

— Но вы же не можете со мной так поступить! — воскликнула удивленная девушка. — Вы же обещали!

— Ты чего ей обещал? — заинтересовалась Настасья.

— Обещал за выкуп ее отпустить, — с неохотой признался тот, но тут же огрызнулся: — А только пока письмо твое туда, да пока оно обратно воротится, много дней пройдет. И ты что, думаешь, задарма тут будешь есть-пить… Князева дочка!

Настасья потянула девушку за собой. Веревку с ее запястий наконец-то сняли, и Владислава смогла почесать давно зудевшую кожу. Лясота остался один. Он хотел окликнуть девушку, сказать, что все будет хорошо, но получилось только тонкое ржание.

На этот голос все обернулись.

— Степка! А ну живо сюда! Почисти красавца, гриву расчеши да в стойло определи. Ты глянь, Настасья, — продолжал атаман, — какого красавца я у нашего старика-то раздобыл!

Настасья обернулась уже от крыльца. Она крепко держала Владиславу за руку, и девушка почувствовала, как напряглись пальцы женщины.

— Ты где, говоришь, коня-то добыл? — обманчиво ласково поинтересовалась она.

— У колдуна нашего, что на чертовой мельнице. Степка угнал.

— Колдовского коня? Ты чего удумал, а? — вскрикнула Настасья. — Ты только глянь, холерное семя, чего ты к нам притащил? Погибели нашей хочешь?

— Захлопни пасть, дура неотесанная! — багровея, заорал в ответ Тимофей Хочуха. — Вот я тебя враз батогами… Учить меня вздумала? Держись!

Он схватился за плеть. Владислава шарахнулась в сторону, втягивая голову в плечи, но Настасья крикнула:

— Да ты на коня-то глянь! На коня! Аль бельмы залило?

Тимофей обернулся — и с размаху хлопнул себя самого плетью по сапогу.

— Степка! Разиня! Выколи твои глаза! Ты пошто, бесов сын, уздечку с него не снял? Право слово, у бабы ума больше, чем у тебя, на что дура дурой, а враз углядела. Сымай эту гадость да в огонь! Не ровен час, колдун по следам нас достанет!

Парень, придерживавший жеребца за узду, потянулся снять ее, и Лясота сам наклонил голову. Сейчас! Сейчас!..

Ненавистная уздечка, целый день доставлявшая одни мучения, наконец упала — и в тот же миг резкая боль скрутила все тело. Он заржал, слыша, как ржание переходит в истошный крик. Задрожали конечности, захрустели, сминаясь, кости. Перед глазами запрыгали цветные пятна. Чувствуя, что теряет сознание от боли, он попытался устоять, но ноги подогнулись, и под удивленные, испуганные, возмущенные вопли он рухнул на двор, корчась в судорогах.

Когда парень сорвал уздечку и жеребец дернулся, заржав страшным голосом, а потом начал меняться, Владислава тоже закричала вместе со всеми. Девушка зажмурилась, не в силах смотреть на этот ужас, но потом пересилила себя. Настасья больше не держала ее руку. Женщина, побелев, пятилась, крестясь и лепеча дрожащими губами: «Оборотень! Оборотень! Мать Пресвятая Богородица, спаси и помилуй!» Разбойники тоже отпрянули, а Степка с ужасом отбросил от себя уздечку и судорожно стал топтать ее ногами. Когда же превращение свершилось и глазам разбойников вместо золотисто-каурого красавца-коня предстал корчившийся на земле дрожащий голый мужчина, девушка очертя голову кинулась к нему, упала рядом на колени, обнимая и пытаясь помочь встать.